Мария Майерова - Робинзонка

— Ты там была?

— Нет, но мы проходили на уроках Европу, и Италию тоже.

— В школе? И все это вам рассказывают? Я ходила пять лет в начальную школу. Перед чистописанием мы делали на доске линии. Бралась веревка, мазали ее мелом, мы протягивали веревку вдоль доски, учитель дергал ее — и линия была готова. А мы еще за эту веревку дрались. Где там, в Праге другие школы!

С полом, с одной из голов домашней гидры, было покончено, и Блажена невольно начала испытывать к Тонечке все большее расположение.

— А если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся, звони, — сказала на прощанье Тонечка.

И Блажене захотелось, чтобы Тонечка всегда была рядом со своими советами.

Однако Блажена не спешила с ней увидеться вновь, потому что она не желала пускать на свой необитаемый остров чужих.

Но однажды Блажена чуть было не позвала Тонечку. В душе она горячо к ней взывала. Как-то утром примчался к ним пан Гозноурек с двумя выпотрошенными карпами. Он был на ночной ловле рыбы в Индржиховом Градце, там с пассажиром смотрел на вылов рыбы в пруде и купил две рыбины. Пусть Блажена сварит рыбу к обеду.

Приземистый шофер быстренько снял пиджак и стал чистить рыбу, да так, что серебряные чешуйки летели к потолку, сверкая, словно монетки, потом вынул икру, разрезал на куски и сказал:

— Свари из нее уху, — и ушел, оставив Блажену в замешательстве.

И тут Блажену спасла «Повариха». Написала ее не Сандова, а Санднерова, но это не имело значения, книга уже не раз оказывала Блажене хорошую службу. Вот и на этот раз она нашла раздел «Рыба», а в нем — «Карп в черном соусе», и через минуту рыба уже варилась вместе с зеленью, луком, сушеными сливами, орехами и изюмом. Варила она, варила — и доварила: рыбные кости смешались с размякшими сливами и изюмом — короче, Блажа опять все испортила! Не обратила внимание, что рыба кладется незадолго до конца варки, уже в готовый соус.

В обед она с покаянным видом во всем призналась, — она твердо знала, что чистосердечное признание смягчает любой проступок. И в этот вечер Духонь напрасно названивал под окном, застыв у своего велосипеда. Блажена так и не показалась: она решила наказать себя. Она вновь отправилась на свой необитаемый остров и долго размышляла, накрывшись верблюжьим одеялом: мол, вот и ей, как Робинзону, причиняют страдания собственные сумасбродства.

Правда, жизнь у нее изменилась не из-за ее сумасбродства — в этом Блажена не виновата.

Горести юности, никому не известные! Горести, ни с кем не разделенные!

Горести, которые исчезают в веренице лет, как камень, упавший в воду, оставляя только круги на поверхности. Но воспоминания об этих горестях юности пронизывают существо человека до самой смерти.

И вот снова Блажена одна, на своем необитаемом острове. Теперь ее не застанут врасплох. Дверная цепочка крепко держит дверь. И Блажена, как Робинзон, совершенно отрезана от остального мира, никто к ней не может проникнуть.

Теперь она спокойно разложит свои сокровища! Палку, на которой она делала зарубки. Смотрите-ка, ей говорят, что завтра воскресенье. На необитаемом острове не нужно считать дни, и она не будет знать, скажем, когда наступит среда, этот противный день недели. У Блажены были дни любимые и нелюбимые. Нелюбимым был понедельник, день ни туда ни сюда. Суббота была любимым днем и, разумеется, воскресенье со всеми его радостями. Но теперь для нее, Робинзонки, день проходит за днем, вереница безымянных дней, она отсчитывает их лишь зарубками на палке.

Рядом с палкой Блажена положила другое сокровище — мешочек с зерном. Она сохранила зерно во время кораблекрушения и в период дождей посеет его, чтобы потом печь хлеб. Она посеет зерно в ящиках за окном. Вот будет здорово, если взойдет ячмень! В домашних припасах Блажена нашла конопляное семя, очевидно сохранившееся от чижа, который был у них когда-то. И на корабле зерном кормили птицу.

Сейчас она, пожалуй, измерит ограду: двадцать четыре ярда, ни больше ни меньше!

А потом отправится на рыбную ловлю. Она ловит рыбу всего лишь на пеньковую веревку, и смотрите-ка, на конце веревки бьется молодой дельфин.

А теперь пора привести в порядок все оружие. Во-первых, ружье для охоты на диких уток — пусть кто-нибудь посмеет сказать, что это только кочерга.

Оба пистолета она кладет у изголовья, рядом с ними — пороховницу.

Счастье мое, что я сохранила оружие! Что бы я без него делала? Только порох нужно держать сухим.

И Робинзонка быстро нагнулась, желая убедиться, сухо ли в ее палатке.