Эсфирь Цюрупа - Улица Зелёная

— Во-вторых, у меня ребята ели печенье не вовремя, и один мальчик ел даже вниз головой и подавился…

Матвей в смятении переступал с ноги на ногу.

— В-третьих, у меня в группе оказалось не двадцать девять человек, а тридцать…

«Это я тридцатый, я… — в огорчении думал Матвей. — И чего уж она меня так боится?»

— Я не волк и не чёрт, — сказал он.

Алёна Ивановна вздохнула, улыбнулась, взяла его за руку, и они пошли дальше.

— Конечно, Матвей, ты не волк и не чёрт, ты хороший человек, и я была бы рада, если бы ты был в нашей группе. Но разве ты не знаешь, перед тем как человек приходит в детский сад, его сперва обязательно ведут в поликлинику. Там доктор велит ему показать язык, зубы, там у него берут мазок из горла на анализ, проверяют, здоров ли он, и делают прививки от болезней. А без этого в детский сад нельзя. А ко мне в группу пришёл человек без всяких справок. Видишь, сколько у меня неприятностей.

— Вас будут ругать? — спросил Матвей.

Алёна Ивановна тряхнула светлыми косичками.

— А кроме того, у меня ещё одна неприятность. Моя маленькая дочка Капа плачет в младшей группе, она не привыкла без меня и хочет ко мне. А в старшую группу ей нельзя, она ещё мала. Вот такие дела, Матвей…

Она дошла с ним до самой калитки, на которой висел номер 22. Он понял: она идёт к ним жаловаться. Ничего не поделаешь. Он тоже вздохнул. Калитка ходуном ходила, из-за неё неслось повизгивание.

— Это Гамбринус. Он обиделся, почему я его с собой не взял, — объяснил Матвей. — Хотите, я его вам покажу?

— Покажи.

Он просунул руку в щель и повернул вертушку. Калитка открылась. Гамбринус выскочил пулей, он мотал хвостом, прыгал и так жарко выказывал Алёне Ивановне свою симпатию, что весь подол её белого халата покрылся отпечатками его лап.

— Ну, вот ещё одно чепе, — смеясь, она старалась отряхнуть следы, но они остались.

— А ещё у нас есть петух Вельзевул… — начал было Матвей, но в калитке показалась прабабушка.

Увидав Матвея в сопровождении человека в белом халате, она испуганно всплеснула руками.

— Ах, зачем ты туда носишься? Что ты там накуролесил?

Ну, вот и наступила страшная минута. Сейчас Алёна Ивановна расскажет всё и про печенье — вниз головой, и про морковку, и про кеглю, и про мазок из горла…

— Не беспокойтесь, — вежливо сказала Алёна Ивановна, — всё в порядке. Просто он очень хочет к нам. Не можете ли вы ему в этом помочь? — И, улыбнувшись, она кивнула Матвею на прощание и пошла через улицу в свой детский сад, откуда летели голоса младшей группы, такие тоненькие и звонкие, как будто там был птичник.

Откуда она догадалась, что Матвей хочет к ним? Откуда она догадалась? Откуда она знает, что хотя у них на участке есть Гамбринус, и Вельзевул, и синицы, и белка приходит пить из бочки, и есть прабабушка, и прадед, и даже телевизор, он, Матвей, хочет к ним? Есть разные люди на свете. Бывают хорошие, бывают и похуже. Матвей понял, что Алёна Ивановна самый лучший человек, и он с гордостью вспоминал до самого вечера и даже ещё на другой день, как она сказала сторожу: «Этот мальчик — мой гость».

— Мотенька, возьми бидон, пойдём за молоком в палатку, — сказала прабабушка.

Она надела шляпку-панамку, чтоб солнце не напекло ей седую голову, и взяла в руки палку, с которой всегда ходила в дальние путешествия. Она говорит — палка нужна старым людям, чтобы опираться. Но сама никогда не опирается, а шарит по пути в траве, под кустами, столбами, заборами и обязательно находит грибы. Сыроежки, маслята и подосиновики вылезают ей навстречу прямо на улице Зелёной, где им расти вовсе не полагается.

Итак, Матвей взял бидон, и они пошли. Едва закрыв за собой калитку, они сразу начали свою любимую игру в перевёртыши.

— Дача, — говорит Матвей.

— Ачад, — переворачивает прабабушка слово задом наперёд.

— Сосна, — говорит Матвей.

— Ансос, — быстро говорит прабабушка.

Матвей задумывается: что бы ей загадать подлинней и потрудней.

— Гамбринус, — говорит он.

— Сунирбмаг, — выпаливает прабабушка.

Чем бы её озадачить? И как же это быстро у неё получается…

— Э-ле-ктри-фи-ка-ци-я, — торжествующе говорит Матвей.

Прабабушка на миг задумывается. Ага, вот задал он ей работу!

— Яицакифирткелэ, — без запинки отвечает прабабушка.

А Матвей пока только и может переворачивать — апап и амам.

Они идут мимо длинного забора детского сада. Потому что куда ни соберёшься, обязательно путь лежит мимо него. За забором пусто, старшей группы на площадке нет, средней тоже нет. А когда дошли до младшей группы, услышали тоненький-тоненький плач. Вся группа возилась в песочниках, лепила куличи, копала, строила дома и даже швырялась песком, хотя этого делать нельзя, а тут, отвернувшись от всех ребят, уткнув лицо меж планок забора, стояла маленькая девочка и тихонько плакала, и слёзы скатывались со щёк на улицу.