Эсфирь Цюрупа - Дед Илья и внук Илья

Илюша пугается: а вдруг это не пар, а дым?

Обжигая пальцы, он вытаскивает свои богатства, бросает на землю. Вдруг сено внутри горит? Как же тогда телята? Ведь это для них! Это ж колхозники накосили! Это ж народное добро, которое береги!..

Как на врага, бросается Илюша на копну. Он тащит обжигающие охапки. Они уже не зелёные, не душистые. Сено в них прелое, потемневшее. Оно липкое, как смола, оно вязкое, оно чёрное, оно страшное, как болото…

Сквозь истлевшие стебли Илюше в рот, в глаза ползёт белёсый противно-сладкий дым.

Ему вдруг делается как-то мутно и очень скучно на душе. Руки становятся ватными, они больше ничего не хотят делать. Тогда Илюша кричит на них. Он и не помнит, что кричит, но они начинают слушаться.

Эх, если бы ему руки подлинней, чтоб сразу ухватить охапку побольше… Эх, если бы ему сейчас не две, а четыре руки!

И вот у него уже четыре руки…

«Так не бывает… — смутно думает Илюша. — Всё равно, пусть не бывает, зато можно скорей разбросать сено, затоптать пламя, если оно вырвется наружу. А то перекинется на другие копны, и они загорятся…»

Белый дым слепит, мешает дышать. Рукам горячо, больно, но они делают своё дело — четыре выпачканные чёрные руки, две маленькие и две большие.

«Откуда взялись две большие?» — мелькает в одурманенном мозгу Илюши. Но ему некогда думать. Только бы не дать рукам остановиться. Только не броситься лицом в траву. Только ухватить сена побольше, оттащить подальше.

— Давай, паренёк, милый… — говорит кто-то рядом. — Немного осталось, мы с тобой молодцы!..

Значит, правда он не один… Значит, их тут двое — молодцов? Илюша облизывает пересохшие губы и, растопырив руки, опять бросается на копну и, пятясь, оттаскивает сено подальше.

И вдруг верхушки берёз качнулись куда-то вбок, наклонились, и земля странно вывернулась дыбом и ушла из-под ног.

Свет погас, и — ничего не стало.

…Он открыл глаза. Было как всегда: берёзы опять стояли вверх макушками и небо висело над ними. Разбросанная копна чуть заметно курилась посреди поляны. Другие копны стояли целы-невредимы.

Илюша лежал в траве, в тени. Незнакомый человек с чёрным закопчённым лицом держал Илюшину голову на своих коленях и чёрной рукой поил его из фляжки.

— Вот и прошло. Обошёлся, паренёк. Молодец. Как тебя зовут?

Илюша захотел ответить, но не успел, потому что земля опять качнулась.

— Съешь мятную конфету, всё пройдёт, — сказал чёрный человек и улыбнулся Илюше белыми глазами и белыми зубами.

От мятной конфеты земля перестала качаться. Илюша разглядывал человека.

Глаза у него не белые, нет. Просто светлые и кажутся ещё светлей на закопчённом лице. Прямые русые волосы падают на лоб. Выпачканная сажей белая шёлковая сорочка порвалась у плеча.

— Мы с тобой сено уберегли, — сказал человек. Он взял в свои ладони Илюшины руки, и Илюша опять увидал всё вместе — четыре чёрные руки, две большие и две маленькие. — Немного поболят, а потом пройдут, — сказал человек, разглядывая Илюшины и свои пальцы. — Потерпим?

— Да, — кивнул Илюша. — Потерпим.

Вдвоём ведь легче терпеть.

Человек вытянул из сена стебель, надкусил белыми зубами, оторвал половину:

— На, поешь кислого. Конский щавель называется. Мы его мальчишками всегда ели.

— И мы ели, — ответил Илюша и стал грызть кислый стебель. — А кто его поджёг? — спросил он про сено.

— Само загорелось. Бывает такое несчастье, если сложить непросохшее. Душно ему, преет, тлеть начинает. Может даже вспыхнуть и больших бед понаделать. Видишь, какое оно чёрное.

— И вы чёрный, как трубочист, — сказал Илюша, разглядывая человека. Что-то в нём было знакомое, и это знакомое почему-то тревожило Илюшу.

— А ты, думаешь, белый? — засмеялся человек. — Вот уж кто настоящий трубочист — так это ты! Одни глазищи сверкают.

И они стали друг над другом хохотать. С закопчённого лица на Илюшу глядели и смеялись светлые озорные глаза. У кого он видал совсем такие же?

— Надо бы к реке спуститься, окунуться. Можешь на ноги встать? — спросил человек.

— Могу, — ответил Илюша и встал.

Земля уже твёрдо держалась под ногами. Илюша сгрёб под куст свои железки, прикрыл клоком сена.

— Твоё хозяйство? — спросил человек.

— Моё. Тут даже проволока есть для радио, и семь болтов разных, и гайки. Только сейчас они закопчённые…

— Ничего, отчистишь, — утешил человек, поблёскивая светлыми глазами. — Ты, я вижу, мастер. А что ж ты мастеришь, мастер? — спросил человек.