Константин Махров - Сердца первое волнение

— Это необходимо пресечь! — негодующе звучал его сочный бас. — До какой фамильярности может опускаться человек! Учительница!

Он расстегнул — под бородой — верхнюю пуговицу кителя, встал и заходил по комнате. Клара все также сидела на краешке дивана и была погружена в свои думы.

— А как ты думаешь сама? — остановился перед ней отец. — Ты достаточна благоразумна. Но ты — я вижу — чем-то расстроена?

— Нет, ничего. Спасибо, папа, — сказала Клара, поднимаясь.

— Хорошо, хорошо; поди к себе. Я приму меры. Да, как распустилась молодежь! Вот и у меня в отделении. Есть такие… ты им слово — они тебе десять. Вон, — отец указал на портфель, — заготовил приказ на одну такую… возразительницу. Как уроки?

— Готовы.

Клара поднялась. Она думала о своих волнениях… в связи с Черемисиным. Она дошла до двери, остановилась: сказать отцу или нет? И ушла, не сказав.

И впервые позавидовала Наде Грудцевой, которая обо всем, обо всем разговаривала с мамой.

Первого урока, физики, не было: Таисия Александровна заболела. Что может быть лучше? Каждый занимался кто чем хотел. Кларе очень хотелось поговорить с Маргаритой Михайловной, и она пошла искать ее, но не нашла, а когда вернулась, то увидела, как Лорианна, стоя у доски и постукивая мелком, вслух доказывала теорему об объеме прямоугольного параллелепипеда, а Надя помогала ей.

Растворилась дверь — и вошел Степан Холмогоров. Он взволнован; редкие рябинки на его лице незаметны, исчерна-серые глаза лучатся.

— Товарищи! Новость! Вчера, 3 ноября 1957 года, запущен второй спутник. С собакой Лайкой! Тысяча семьсот километров над землей! Восемь километров в секунду!

Молчание — все поражены. Потом раздались аплодисменты, потом возгласы, вопросы, гул голосов.

— Вот это да! Вот это подарок так подарок Октябрю!

Шум не утихал долго.

— Товарищи, — сказала Клара. — Я, как член учкома, хочу сказать… Мы можем, мы должны учиться лучше, быть дружнее. Все газеты пишут о достижениях в честь Октября. Запуск второго спутника поднимет…

— Я берусь сделать модель спутника, — сказал Степан. — Толь, беру тебя в партнеры; согласен?

— Я — пожалуйста, то есть я должен подумать.

— Я подгоню по геометрии, — заявила Лорианна.

— И я по геометрии! — сказала Надя.

— Тебе что! — посмотрела на нее Лора. — Ты вчера получила «пять».

— «Пять»! Первая пятерка по математике.

— А сочинения? Как-то там наши сочинения? Эх, разнесчастная стилистика!

— Будем овладевать, — сказал Степан. — Овладеем!.. Вы понимаете: в нем собака!

— В ней, — в стилистике?

— Нет, в спутнике. Она летает в космосе!

Анатолий, кажется, более всех обрадованный запуском второго спутника, наклонился к Наде, уже севшей на свое место.

— Ты понимаешь? Мои мечты близки к осуществлению!

— Да, замечательно! — воскликнула она. — А ты еще не дописал повесть.

К Наде подлетела Лорианна:

— Так-то помогают, да? Убежала? А теорему?..

Артистически копируя Петра Сергеевича, молодого математика, Надя начала доказывать. То ли потому, что она хорошо знала эту теорему, то ли потому, что ее что-то окрыляло, а вокруг все было так полно радостью движения, она вела доказательство хорошо, с увлечением. Даже Клара заслушалась, — Клара, которая сегодня почему-то избегала встречаться с ней глазами. Иногда, взглядывая на нее, Надя — не без укора своей совести — подумывала: нужно ли было говорить Кларе о Маргарите Михайловне? Не разболтает ли? Да нет, не может быть! Нечего беспокоиться.

— Вы, Лорианна, — по-учительски говорила она, — исходите из равенства треугольников ABC и АСД; но разве они равны? СД — катет вписанного треугольника, а ВС — радиус окружности. Вы допускаете эту ошибку потому, что у вас чертеж сделан неправильно. Смотрите, я проведу линию АВ не так, а вот так. Видите, как все изменилось, стало выпуклым, ясным; так?

— Это чудесная линия! — изумилась Лорианна. — Она все преобразила.

— Да, И в жизни у каждого человека есть такая чудесная линия, которая все преображает. Знаете?

— Не шути.

— Я не шучу. Ну-с, теперь треугольник ABC…

— Спасибо, Петр Сергеевич, я все поняла, — сделала Лорианна реверанс.

Клара удивилась: как, почему Надя Грудцева, которая неважно училась по математике, все стала знать так хорошо? Вот и сейчас, хоть и озоровала, а доказывала прекрасно…

— Что с тобой случилось, Надя? — ласково спросила она, когда та села за парту. — Ты делаешь во всем такие успехи.

— Кларочка, пряничек мой! — обняла ее Надя. — Не знаю!.. Все эти дни… я точно проснулась после долгого сна, проснулась и увидела: до чего все хорошо! И все мне надо видеть, все мне надо знать. Мальчишки о модели спутника говорят — и я хочу модель делать. И писать. И все делать. Дома… Сижу до двух часов ночи; учу уроки, читаю; утром, бывало, мама меня не могла добудиться, а теперь я встаю раньше ее. Мою пол, поливаю цветы; занимаюсь стилистикой. И все мне дается, все радует…