Эсфирь Цюрупа - Друзья мои мальчишки

«Прри-вет!» — сказала дверь удивлённо, потому что, с тех пор как приехали отдыхающие, никакие дети в дом не ходили. Гардеробщица Петровна сидела возле рогатых металлических вешалок и вязала свою белую скатерть, большую, как футбольное поле. Над самым её ухом радио пело про широкое раздолье, поэтому Петровна не услышала, как рядом с ней скрипнула дверь, и не заметила Олешка, который проскочил по мягкой ковровой дорожке в коридор.

Пальма попыталась уколоть его в ухо, но он не обратил на неё никакого внимания. На дверь ванной он тоже постарался не смотреть. Он сразу отыскал комнату лётчика и поглядел в замочную скважину. Увидал ровно застеленную кровать. Комната была пуста.

«Значит, ему уже позволили встать», — обрадовался Олешек и пошёл по дому искать лётчика.

Из «громкой гостиной» слышались голоса и музыка. Олешек стал смотреть туда через стеклянную дверь. Толстый отдыхающий в полосатой пижаме сидел в кресле и играл на балалайке: трень-брень, трень-брень… Олешек удивился, что из таких коротеньких, быстрых «трень-брень» складывалась длинная песня.

Напротив в кресле сидел лётчик и негромко подпевал добрым и грустным голосом:

И сам в это время вынимал из клетчатого столика шахматы и ставил их на белые и чёрные квадраты.

— Да быть того не может! — вдруг сказал он и заглянул в ящичек.

— Что случилось? — спросил полосатый отдыхающий, и балалайка в его руках тоже спросила: «Трень-брень?» — и замолкла.

— Ну и диво! — ответил лётчик. — Погляди: два белых короля, четыре белых слона, четыре белых коня, оба войска белые. Скажи, ты когда-нибудь видал такие шахматы?

Полосатый так удивился, что даже отложил балалайку.

— В жизни не видал! Может, к нам в дом завезли одни белые, а в соседний дом — одни чёрные?

— Экая досада! — огорчился лётчик. — Значит, наше сражение не состоится? Куда же могли подеваться чёрные?

Тогда Олешек вошёл в «громкую гостиную» и громко сказал:

— А я знаю, где они лежат! — Он подбежал к другому столику и стал вынимать из него чёрных коней и чёрных королей.

— Ай да молодец! И откуда ты такой взялся? — хвалил Олешка полосатый и принимал от него двумя руками чёрные фигуры.

А лётчик привлёк к себе Олешка и посадил его на ручку своего кресла:

— Он у нас тут самый главный хозяин. И не только в доме, но и в лесу. Мы с ним знаешь какую домушку-зимовьюшку выстроили!

— А я погреб вырыл, — сообщил Олешек лётчику. — И припасы там всякие припас, колбасу копчёную!

— Правильно. Теперь наш неизвестный друг до самой весны обеспечен.

Как только лётчик сказал про весну, Олешек вспомнил, зачем он сюда пришёл.

И он объявил:

— А я нашёл…

Но в это время дверь открылась, и в гостиную вошёл доктор Иван Иванович.

— Ты как сюда попал? — спросил он Олешка, но не очень строго и доброй рукой потрепал его по макушке.

— Он мой гость, — ответил лётчик.

— Он наш гость, — сказал полосатый, зажал в кулаках две пешки — белую и чёрную — и протянул кулаки лётчику.

Лётчик посмотрел-посмотрел на кулаки и молча ткнул пальцем в правый.

— Поглядим, кто кого, — сказал доктор, сел верхом на стул и на нём, как на коне, подъехал к столу.

— Давненько я не брал в руки шахмат, — пропел басом полосатый и двинул вперёд белую пешку.

— Знаем мы… — в ответ весело пропел лётчик и двинул чёрную пешку навстречу. — Какие новости на свете, доктор?

— Есть новости. У нас в доме отдыха стали происходить удивительные вещи, — ответил доктор, не отрывая взгляда от доски. — Сегодня ночью сам собой зажёгся свет и сам собой открылся кран…

Олешек слез с кресла и стал осторожно, шажок за шажком, подвигаться к двери.

— Ты куда отправился? — спросил лётчик.

— Никуда, просто хожу, — ответил Олешек.

— А всё-таки тут детям находиться не положено, — сказал доктор, глядя, как чёрный конь прыгает по шахматной доске.

— Что вы! — откликнулся полосатый. — Да если бы не наш гость, мы бы пропали! Нам бы этой партии нипочём не сыграть! Он нам раскрыл секрет, где шахматы лежат!

Доктор Иван Иванович повернулся к Олешку, который уже стоял у самой двери:

— А откуда ж тебе известно, где шахматы лежат?

— Я… я… — пробормотал Олешек и больше ничего не успел сказать, потому что ноги его сами собой шагнули и он оказался в коридоре. А потом — на лестнице. А потом он промчался мимо гардеробщицы Петровны.

«Пр-р-рочь!» — рявкнула ему вслед скрипучая дверь. Она не любила, когда её толкали так сильно.