Геннадий Киселев - Кулисы, или Посторонним вход разрешен!

«Трус!» — мысленно обругал я себя. Контрамарка могла быть моей. Вокруг напудренного все пришло в движение. К нему стали пробиваться рассчитывающие на смелость. Но смелость больше хода не имела. Я хотел двинуться с места, но почему-то не смог. Следующую контрамарку напудренный как-то нехотя вручил верзиле, прохрипевшему про бродягу, который зачем-то переехал Байкал. При этом он посмотрел на баяниста, но тот отрицательно качнул головой.

И тут я услышал, как напудренный сказал баянисту:

— Вижу, Миша, что не то. Только время уже на исходе. Опять впустую. Обидно. Будем закругляться.

Эта загадочная, не имеющая ко мне никакого отношения фраза заставила меня схватить Петьку за руку, протолкаться вперед и закричать:

— Песня «По военной дороге!»

— Ага… — задохнулся Петька. — Только мы хором…

Напудренный заинтересованно посмотрел на нас и сказал баянисту:

— Это может быть серьезно. Миша, подыграй мальчикам, только не торопись, иди за ними.

Мы уже было хотели грянуть, как проделывали это дома, но напудренный достал расческу взмахнул ею и сказал нам:

— Начинайте, только не во всю мощь своих легких. Верю, они у вас не хуже, чем у Ивана Сергеевича Козловского, но все-таки…

Мы пожали плечами и начали тихо, а получилось сразу очень доверительно. Баянист еле слышно подхватил мелодию. Потом мелодия зазвучала громче. На какое-то мгновение, когда мы набирали дыхание, музыка взвилась вверх, потом застыла там, а когда мы снова запели, она заполоскалась над нашими головами походным боевым знаменем.

Напудренный махал рукой так, будто в руках у него была острая сабля. Но вот последний взмах, и песня закончилась. И тут, к моему удивлению, все захлопали. Я до того растерялся, что забыл про контрамарку и уже хотел сбежать из круга, но напудренный перехватил меня.

— Нехорошо! Я вас неделю ищу, а ты бежать?

— Нас?!

— Вас. — Он вручил мне контрамарку, написав на ней сверху: «Два человека».

— Я прошу тебя, мальчик, останься с братишкой на своих местах. Я сразу к вам подойду после фильма и всё объясню. Но запомни, если вы меня дождетесь, сможете ходить в кино бесплатно каждый день.

Вы бы после таких слов не задержались? То-то! Мы с Петькой тоже задержались.

Напудренный вышел на улицу вместе с нами.

— Меня зовут Борис Ефремович, я бывший музыкант, а сейчас собиратель талантов. Таких, как ваш, например. — Он ласково обнял нас за плечи.

Мы фыркнули.

— Зря смеетесь. Голоса у вас неважнецкие, но поете вы с душой. Слушать вас приятно. И еще, пожалуй, самое главное — вам нравится петь на зрителя.

Я недоуменно уставился на нашего нового знакомого. Чего-чего, а этого за мной в жизни не водилось… Петь я любил только для себя.

— Это вы пока не поймёте… Знаете ли вы, что у нас при кинотеатре есть концертная бригада? В каникулы она выступает перед детскими сеансами. Хотите к нам? У нас нет певцов. Каждый день за это будете бесплатно ходить в кино. Ну, как?

Мы одновременно кивнули.

— Зовут-то вас как?

Я растерянно посмотрел на Петьку.

— Мы братья Метёлкины…

На следующий день мы около входа в кинотеатр, но подойти к контролеру так и не решились. Еще турнёт… Стрелка больших круглых часов перевалила за девятку, и тут в проходе появился Борис Ефремович, в бабочке и с пудрой на щеках. Он укоризненно покачал головой и поманил нас за собой.

Пока я не вошел в кинотеатр, меня не оставлял страх: не пустят… Но контролер даже не глянул на нас из-под своих очков с суровыми нитками за ушами вместо дужек.

Мы очутились в фойе. Темное, с портретами известных артистов, недоуменно взиравших на нас со стен, без привычного гомона и хождения зрителей взад и вперед, оно мне показалось каким-то незнакомым.