Жаклин Уилсон - Девчонки и прогулки допоздна

– Я хочу.

– И я тоже хочу.

– О, Элли. – Рассел внезапно притягивает меня к себе – прямо посреди улицы.

Мне плевать – пусть на нас смотрят. Я обвиваю рукой его шею.

Раздается автомобильный гудок.

– Элеонора Аллард!

О боже! Из окна машины высовывается миссис Хендерсон.

– Немедленно отодвинься от этого мальчика! – выкрикивает она, закрывает окно и уезжает.

– Ого! – смущается Рассел. – Кто это? Мамина подруга?

– Миссис Хендерсон, моя классная, – хриплю я.

– Твоя учительница? Она у вас молоток.

– Пожалуй, – соглашаюсь я.

Но на следующий день миссис Хендерсон добрых полчаса читает мне лекцию о том, как нужно себя вести в школьной форме на улице. Еще хорошо, что она не наткнулась на нас с Расселом позднее на огородах.

– Значит, у вас с ходячим альбомом опять любовь-морковь? – спрашивает Надин.

– Не называй его так, Надин. У него есть имя – Рассел, – говорю я, слегка подталкивая ее локтем. Потом я подталкиваю Магду: – Ты зачем называешь Рассела сопливым придурком?

– Я? – Магда просто возмущенная невинность. – Это ты говоришь Купидону, который вновь вас соединил?

Как же все-таки легко на душе, оттого что у меня опять есть Рассел! И Магда с Надин.

– Я так сча-стли-ва, счастлива, счастлива, – пою я в ду́ше в день концерта Клоди. Эту глупую песенку она прицепила в самом конце альбома. Клоди поет: «Мне не нужна любовь хорошего парня, мне не нужна любовь плохого парня, мне вообще не нужна мужская любовь, потому что я и так сча-стли-ва», и т.д. Но я переделала песню на собственный лад. Придумала такой вариант: «Мне нужна любовь хорошего парня, но мне не нужна любовь плохого парня, мне нужна любовь моего парня Рас-села – потому что я сча-стли-ва, счастлива, счастлива».

Душ включен на полную мощность, и я уверена, что меня никто не слышит.

Но я заблуждаюсь.

– Я такой грязный, грязный, грязный, – завывает отец под дверью ванной. – Меня надо намылить хорошим мылом, меня нужно намылить любым мылом, совершенно любым мылом – потому что моя дочка моется в душе и не пускает меня в ванную, а я грязный, грязный, грязный!

– Папа! – я возникаю в дверях, завернутая в банное полотенце. – Ты зачем подслушиваешь?

– Элли! – Отец аккуратно поправляет мне мокрую прядь. – Тебя не мудрено подслушать, потому что ты орешь во всю глотку, о дива душевой кабинки. Но я рад, что ты счастлива. Какие планы насчет сегодняшнего концерта? Чей отец вас подкинет – Надин или Магды? Я, к сожалению, занят – у меня дурацкое совещание.

– Нас отвезет папа Магды, – говорю я.

– Бедняга, – вздыхает отец с благодарностью. – Я его должник.

Но когда я прихожу в школу, Магда говорит, что ее папа отпадает, потому что у их машины сломалась колесная ось и она пару дней пробудет в гараже.

Мы вопрошающе смотрим на Надин.

– По пятницам папа возит Наташу с мамой на танцы в стиле кантри.

– А у моего папы совещание, и ему понадобится машина, так что Анна не сможет нас отвезти. Все равно она привязана к Цыпе и к своим дурацким джемперам – она их вяжет по девятьсот девяносто девять штук за вечер.

Мы задумываемся.

– Я вам вот что скажу, – нарушает молчание Магда. – Мы поедем своим ходом. На поезде, а потом на метро. Проще простого.

– Это тебе так просто. А меня мама не отпустит, – заявляет Надин.

– Анна тоже меня вряд ли отпустит, – говорю я. – Ну, туда мы еще доберемся. А возвращаться-то ночью. Как на это посмотрит твоя мама, Мэг?

– Плохо. Но она ничего не узнает. Она будет думать, что нас отвез твой папа, Элли. И твои родители, Надин, будут думать то же самое. А Элли может сказать, что нас повезет мой папа. Тогда никому не придется волноваться, а мы развлечемся в свое удовольствие.

– Отличная мысль, – говорит Надин, хотя вид у нее при этом взволнованный.

– Великолепно, – поддакиваю я, хотя на душе у меня неспокойно – опять придется городить кучу лжи.

– Значит, все решено, – Магда довольна. – Встречаемся в шесть. На станции. Элли, насчет денег не волнуйся, я тебе одолжу. С ума сойти! У нас будет настоящий девичник.

Мы все сделали так, как договаривались. Надин первой явилась на станцию. Выглядела она сногсшибательно. Вся в черном и в новых черных туфлях на высоких каблуках, которые делали ее еще выше.

– Придется приставлять к тебе раскладную лестницу и залезать на нее, чтобы с тобой поговорить, – жалуюсь я. – Рядом с тобой я кажусь еще меньше и еще толще.