Виктор Московкин - Как жизнь, Семен?

В раздевалке толпились и галдели, как галчата, ученики младших классов. Хорошо, что здесь не оказалось моих октябрят. Стоять в очереди мне было некогда — я стал пробиваться вперед. Малыши запищали, начали меня оттаскивать за пиджак, но я не обращал на них внимания: если пробуду долго в раздевалке, увидит кто-нибудь из учителей, попросит обратно в класс.

— Сема, ты куда торопишься?

Я обернулся и застыл. Сбоку от меня стояла в очереди Нина. Совсем некстати.

— Давай я тебе получу пальто.

Она протянула руку, и я, сам не зная, зачем это делаю, отдал ей номерок.

Когда мы оделись, я, не глядя на нее, торопливо попрощался и хотел идти.

— Мне быстрее надо, побегу, — попытался я объяснить ей.

— Побежим вместе, — заявила Нина. — Я люблю бегать.

Не хотелось мне с ней сейчас разговаривать. Но она не замечала этого. Стала рассказывать, что в воскресенье всем классом пойдут собирать металлолом.

— И ваш класс тоже?

Я ответил, что не знаю, никто ничего не говорил.

— А как чиж? Поет?

— Чиж?.. Поет. И утром, и вечером. Такой певун!..

— Сема, у тебя зубы болят?

— Почему зубы? А!. — Я понял, что у меня кислый вид. — Болели! Сейчас проходят…

— Чижу давай семечки. Он любит. Только пощелкай их сначала, а то он будет сам щелкать и насорит по всей комнате. Не нравится ему, когда шелуха в клетке, вычикивает ее лапой. Пить тоже даешь?

— Нет, не давал…

— Сема, он же умрет.

В самом деле, вдруг Пашка не поит чижа?

— Знаешь, Сема, пойдем на каток. Смотри, какой день хороший!

На улице было хорошо. Сыпал снежок, мягкий, как пух. Все обновилось, посветлело.

Сходить на каток мне хотелось, но успею ли? Собирался еще побывать у Пашки.

«Надо обо всем рассказать Вере, — внезапно решил я. — Она поймет, даст денег. Правда, ей потом придется экономить на другом. У нее все рассчитано до копейки».

Я сказал Нине, что на каток мы обязательно пойдем.

— Правда? — обрадовалась она. — Тогда заходи за мной. Что молчишь? Придешь?

— Наверно, нет. Лучше там, на катке встретимся.

— Почему? — удивилась она. — Стесняешься?

Конечно, стесняюсь! Не объяснять же ей, что я сегодня сбежал от ее отца.

— Как хочешь, — немного сердито сказала Нина. — Можно встретиться и на катке.

Мой план — рассказать все Вере и попросить у нее денег — неожиданно рухнул.

Дома было все как обычно: сидел Николай, лениво листал какую-то книжку; Вера готовилась стирать белье.

— Именинник явился, — весело встретила она меня. — Закрывай глаза и вытягивай руки.

Думая, что сестра шутит, я сделал так, как она велела. Каково же было мое удивление и разочарование, когда в руках у меня очутилась картонная коробка с клеймом обувной фабрики «Североход». Я не знал, плакать мне или благодарить сестру. Обновка радовала, но теперь ни за что бы у меня не повернулся язык просить денег для Пашки.

— Ты что, Семен! Недоволен? А я-то старалась, выбирала… Посмотри, какие прочные ботинки.

Николай с интересом наблюдал за нами.

— От радости забыл, что говорят в таких случаях? — напомнил он.

— Не забыл: спасибо надо сказать, — ответил я, еле сдерживаясь, чтобы не запустить в него новыми ботинками. И после, уже обращаясь к Вере, добавил: — Не надо было покупать, я бы и в старых, походил.

— Глупости! — решительно возразила она. — Носи без всяких спасибо.

Потом они заставили меня переобуться и пройтись по комнате, что я и сделал без особой охоты.

К Пашке я в тот день не успел. И на каток собрался только потому, что неудобно было обманывать Нину. И хорошо сделал, что пошел.

Будь моя воля, я всех людей с плохим настроением заставил бы кататься на коньках. Моментально забываются все горести.

Что только творилось в тот вечер на катке! Яблоку негде было упасть — так много пришло народу.

Из раздевалки мы с Ниной выбежали, держась за руки. На голове у Нины была легкая шерстяная шапочка, едва прикрывавшая пышные волосы; лыжный костюм как-то особенно шел к ней. И вся она была такая складная, живая, веселая. С первого круга щеки у нее разрумянились, ресницы побелели. Я во все глаза смотрел на нее и не понимал, что со мной творится. Я вдруг начал спотыкаться, раз чуть не растянулся на гладком льду, едва не сшиб ее с ног и в то же время чувствовал, что с лица у меня не сходит глупейшая улыбка.

— Сема, ты давно не катался, да?

И хотя я в эту зиму часто ходил на каток, сейчас не нашел ничего лучшего, как утвердительно кивнуть.

Мимо нас, крепко держась за руки, неслась ватага мальчишек. Нина поймала последнего за руку, и мы пристроились к ним. Я знал, что значит идти к цепочке последнему: первые делают крутой разворот, и самые последние с ужасной скоростью летят по льду. Нина, видимо, этого не знала, а может быть, сделала нарочно. Вышло так, как я и ожидал. Передние развернулись, и не успели мы с Ниной опомниться, как вылетели к бровке и очутились в сугробе…