Йозеф Томан - Дон Жуан, Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры

- Гляньте-ка - огоньки! Уж не город ли, ваша милость?

Они поехали рысью. Огоньки мерцали в темноте, а один светился в сторонке - и, оказалось, совсем близко.

Каменный дом, открытый ветрам и солнечному зною, одинок, словно шкатулка, брошенная на свалку к битым черепкам, а ветер вокруг него скулит, завывает. В таком местечке только чертям и водиться, кроме них, пожалуй, никто не захочет здесь жить.

За коваными воротами залаяли собаки.

Каталинон барабанит в ворота кулаками.

Отворилось окошко, лица не видать.

- Кто там? Чего надо?

- Здесь живет его милость дон Матео Павона? - осведомляется Мигель.

- Кто спрашивает?

- Друг падре Грегорио!

- Входите, - буркнул незримый привратник, и ворота приоткрылись.

Слуги увели лошадей, и Мигель вошел в дом.

- Привет вам, сеньор, - кланяется хозяин, - приветствую вас во имя божие. Я - дон Матео Павона.

- Я - дон Мигель Ибарра, бакалавр валенсийского университета, кланяется, в свою очередь, Мигель. - Это мой слуга, а вот письмо к вашей милости от падре Грегорио.

Дон Матео, подергивая светлую бородку, колючими глазами мерит поздних гостей, их потрепанную одежду. Его худая, жилистая шея выглядывает из помятого плоеного воротника. Дон Матео справляется о здоровье падре Грегорио, читает письмо...

- Дон Матео, мы нуждаемся в убежище, - произносит Мигель.

- Гм, понимаю... Сеньору нужно на время исчезнуть...

- Примерно на месяц.

- Долгий срок, - подергал бородку дон Матео. - Итак, убежище, пища, дрова, постели...

- Посчитайте и рождество, - усмехнулся Мигель, и старик охотно кивнул. - Сколько же?

- Право, не знаю... - теребит бородку старый лис.

- Десять эскудо, дон Матео?

Хозяин поперхнулся. О, этот парень считает не на реалы - на золото! Эй, Матео, не продешеви!

- Десять эскудо? - сцепил он костлявые пальцы. - Видит бог, меньше сотни эскудо я взять не могу. Но так как вас направил ко мне отец Грегорио, а мы с ним родом из одной деревни - в таком случае восемьдесят, ваша милость, но ни на мараведи я спустить не могу...

Кошелек, зазвенев золотом, тяжело упал на стол.

- Это... это... - лепечет хозяин.

- Сто эскудо, - говорит Мигель.

Матео проглотил слюну и постепенно обрел дар речи:

- Ваше благородство, сеньор, обязывает меня... Вы будете чувствовать себя как дома. Осмелюсь предложить вам к ужину жареного каплуна, или желаете курочку на вертеле?

В комнате, отведенной для гостей, нет окон, а дверь выходит на галерею; от камина пышет жаром - в нем ярко горят поленья.

Каталинон улегся на полу, на коврах, и затянул хвалебные речи:

- О мой дорогой господин, вы меня накормили-напоили, дали тепло и хорошее ложе - о, сколь благороден и могуществен мой господин, и ничего мне больше не надо, только спать... спать...

Мигель вышел на галерею.

Снизу доносятся шаги, по широкому двору бродят какие-то люди, закутанные в плащи с капюшонами.

Беглецы из тюрем инквизиции? - подумал Мигель, и его охватила дрожь.

Он вернулся в комнату и, сломленный усталостью, бросился на ложе.

* * *

На водах написано, по тучам разбросано, во мраке потоплено слово безумной, и образы, которые видит она, уносит ветер.

- Скажи, Изабелла, кто стоит там в тени?

- Никого там нет, матушка. Тебе померещилось.

- О нет, доченька. Это жених твой. Скоро свадьба твоя, моя красавица. Когда выйдешь из храма, все вокруг озарится твоею красой. Скажи, дочь, когда же придет жених твой на свадьбу?

- Он не придет, родная. Тело его обречено костру. Дьяволу - черная душа, - говорит Изабелла, которой мучительно слышать слова матери.

- Скажи, дочь, настигнет ли кара господня того, кто так провинился?

- Палач уже ждет его...

- Скажи, Изабелла, ты его ненавидишь?

- Ненавижу. Ненавижу!

- В твоем голосе слезы, доченька. Любишь его?

- Люблю его, мать!

Безумная тащит дочь к святому кресту.

- Дочь, прокляни его здесь, на этом месте!

Изабелла склоняет голову и молчит, подобная черному чертогу из гранита и мрамора. Ночь крылами ветра бьется в окна.

- Так я тебя проклинаю! - кричит безумная. - Пред ликом божиим навеки проклинаю тебя! Чтоб за всю жизнь ты не познал любви! Чтоб метался из одних объятий в другие, несчастный, и раз от разу несчастнее! Чтоб страдал ты от одиночества посреди толпы и чтоб одиночество это разъедало душу твою, как черви - труп!..

* * *

Девушки, уперев в бок глиняные амфоры, идут к фонтану.

- Дон Мигель скрылся из города - слыхала?

- Куда, интересно, он подался?

- Говорят, поскакал в Кордову.