Иван Лазутин - Суд идет

Так прошло минут пять, пока какой-то подвыпивший толстяк в шелковой пижаме, которому два парня с мешками показались подозрительными, не позвал проводника и не отругал его за то, что он напустил целый вагон «безбилетной шантрапы».

При этих словах Димка оробел: оба билета остались у проводника. «А что, если скажет, что мы без билета влезли? Возьмет и откажется, что забрал у нас билеты…»

Но проводник оказался душевным человеком и даже шутником. Он подмигнул Димке и поманил пальцем Рыжего.

— Пойдемте. Вот ваше купе. Чего в коридоре раскрылились?

Подхватив вещи, Димка и Рыжий вошли в купе.

Димка оробел еще больше. Полная дама в пестром шелковом халате, прижавшись жирной спиной к стенке, уставилась на них такими глазами, словно ей только что сказали: «Тетка, кошелек на стол!»

Заикаясь, она проговорила что-то невразумительное, но смысл ее слов заключался в том, что Димка и Рыжий, по всей вероятности, не сюда попали.

— Размещайтесь вот здесь, на верхних! — Проводник взглядом показал на полки, обтянутые зеленым бархатом. Сказал и захлопнул за собой дверь. В зеркале Димка и Рыжий увидели свои озабоченные физиономии.

Легко сказать «Размещайтесь!». А как размещаться — даже не намекнул. Но Рыжий сообразил: раз верхние полки принадлежат им, значит, на этих полках можно хоть сколько лежать, сидеть и класть свои вещи. С этой успокоительной мыслью он поднял на руках свой округлый, сбитый из фанеры баульчик, поставил его на мягкий матрац к изголовью, а рядом с ним кинул мешок с хлебом и салом. То же самое сделал и Димка. Видя, что никаких возражений с нижних полок не поступило, Димка осмелел и шепнул Рыжему:

— Лезем?

— Лезем.

— А сапоги куда? — все тем же шепотом спросил Димка, но Рыжий в ответ пожал плечами и кивнул головой наверх.

Тут Димка увидел на полу лакированные ботинки спящего на нижней полке пассажира с усиками, который лежал на спине, вытянув вдоль тела руки. Димка догадался, что сапогам наверху не место, тем более таким грязным. И он принялся разуваться. Разуваться начал и Рыжий. Боясь присесть на койки своих соседей, они неуклюже толкали друг друга и прыгали на одной ноге. Чуть не свалившись на даму, которая еще не успела оправиться от пережитого страха, Рыжий, наконец, сел на пол и стал снимать с ноги тесный сапог.

Удушливый запах потных портянок волнами поплыл по купе. Даже Димка, у которого третий день был насморк, и тот покосился на Рыжего: уж больно ядовито несло от его портянок.

— Ну и ну!.. — укоризненным шепотком упрекнул его Димка.

— А от самого-то еще почище… — огрызнулся Рыжий и старался побыстрее засунуть влажные портянки в голенище сапог.

Потом они, как по команде, ласточками взвились на свои полки.

Димка заметил, как пассажир с черными усиками на секунду открыл глаза и, наткнувшись на взгляд Димки, тут же закрыл их. Вначале Димка не придал этому никакого значения. Поудобнее примостив в изголовье мешок с продуктами, он накрылся полушубком и жестом дал понять Рыжему: как всем порядочным пассажирам в мягких вагонах, им полагается спать. Но у Рыжего получилась оплошность. Пока он возился с мешком, никак не укладывающимся так, чтоб на него можно было удобно положить голову, из кармана его брюк посыпалась вниз махорка. Попал или не попал табак в глаза или в рот даме в цветастом халате, но она так исступленно принялась плеваться и махать руками, что Рыжий в испуге прижался к стенке и натянул на голову длинное пальто, перешитое из отцовской шинели.

— Что вы делаете?! Вы же сыплете на меня табак!

— Извините, тетенька, это я нечаянно, карман худой, — виновато пробурчал Рыжий и еще плотней прижался к стене. В голове его мелькнуло опасение — чего доброго возьмут да и ссадят на следующей станции за такие штуки, даже билета не отдадут.

Наконец дама успокоилась. Укладываясь в постель, она достала из сумочки флакон духов и принялась разбрызгивать их на подушку, на пол, на постель… В ноздри Димке ударило ароматом. Так хорошо пахнет только в парикмахерской, в центре села, куда он ходил в два месяца раз стричься. Правда, на одеколон не было денег, но он видел, как другие одеколонятся.

Дама в халате выключила большой свет и оставила слабо мерцающий софитный ночничок.

Димке не спалось. Личность пассажира с усиками ему показалась подозрительной. А потом — зачем он сквозь прищур смотрел на них, когда они раздевались? Почему он сразу закрыл глаза и притворился спящим, когда встретился взглядом с ним?