Мишель Турнье - Философская сказка (сборник)

Пьер размечтался.

- Как-нибудь в субботу я заеду за вами в Люзиньи, и махнем в Бон. Захватим и Жаннетту, раз такое дело.

- Вы приедете за мной на вашей сорокатонке? - удивилась практичная Маринетта.

- Да нет же! У меня мотороллер.

- На мотороллере мы втроем не уместимся.

Наступило удрученное молчание. Пьер находил, что девушка не очень-то охотно идет ему навстречу. Или наоборот, ей хотелось немедленного осуществления, и потому она сразу увидела реальные препятствия?

- Но потанцевать ведь можно и здесь, - вдруг сказала она, как будто сделала открытие.

Пьер не понял.

- Здесь?

- Ну да, у меня есть транзистор. - Девушка нагнулась и нашарила в высокой траве маленький радиоприемник.

- А как же решетка?

- Есть ведь танцы, когда друг друга не касаются. Джерк, например.

Она включила приемник. Полилась нежная, медленная музыка.

- Это разве джерк? - спросил Пьер.

- Да нет, больше похоже на вальс. Попробуем все-таки?

И, не дожидаясь ответа, держа транзистор в вытянутой руке, девушка закружилась на месте под изумленным взглядом Пьера.

- Ну, что же вы? Будете танцевать?

Пьер тоже принялся кружиться, сначала неловко, потом разошелся. Гастон, придя за своим напарником - тот стал глух ко всем гудкам, остолбенел при виде странной и грустной картины: парень и девушка, такие ослепительно юные, вместе танцевали венский вальс, разделенные решеткой и колючей проволокой.

Когда отправились дальше, за руль сел Гастон. Пьер протянул руку к радиоприемнику на приборном щитке. Тотчас зазвучал вальс Маринетты. Пьер откинулся на спинку сиденья, словно витая в блаженных грезах. Ему вдруг показалось, что простирающийся вокруг пейзаж удивительно подходит к этой музыке, как будто что-то общее, родственное есть между Бургундией в цвету и Веной времен империи и Штраусов. Мимо проносились старые дома, приветливые и исполненные благородства, плавные округлости холмов, нежно-зеленые луга.

- Странное дело, - сказал он наконец, - до чего же красивый пейзаж. Десятки раз я проезжал здесь, и никогда не замечал.

- Это все музыка, - объяснил Гастон. - Знаешь, как в кино. Если хорошо подобрана музыка, сцена куда лучше смотрится.

- И еще ветровое стекло, - добавил Пьер.

- Ветровое стекло? Как это понимать?

- Как-как! Получается, что пейзаж за стеклом, ясно?

- А-а, значит, по-твоему, ветровое стекло для того придумано, чтобы защищать пейзаж?

- В каком-то смысле так и есть. И пейзаж за ним сразу становится красивее. А почему - не знаю.

Но подумав немного, он поправился:

- Нет, я знаю, почему.

- Ну валяй, говори. Почему это за ветровым стеклом пейзаж становится красивее?

- Я, когда был маленький, любил ездить в город, смотреть на витрины. Особенно под Рождество, конечно. На витринах все было так красиво разложено, на бархате, кругом - гирлянды, еловые ветки. А стекло - оно близко не подпускает, не дает потрогать. Когда мы заходили в магазин и просили показать что-нибудь с витрины, все вдруг оказывалось не так красиво. Теряло свою прелесть, понимаешь, что я хочу сказать? Ну вот, а здесь, за ветровым стеклом, пейзаж как будто на витрине. Красиво, и не потрогаешь. Потому, наверно, он и кажется лучше, чем на самом деле.

- Короче говоря, - заключил Гастон, - если я тебя правильно понял, автострада - это красота, но только для глаз. Не стоит останавливаться и протягивать руки. Не трогать, запрещено, лапы прочь!

Гастон умолк. Ему хотелось еще что-то добавить, закончить свою мысль, но он не решался. Зачем так уж обижать малыша Пьеро - зеленый он еще совсем, увалень этот, молоко на губах не обсохло. И все же Гастон высказался.

- Только знаешь что, - произнес он вполголоса. - Когда ты на автостраде, не только пейзаж нельзя потрогать. Девушку тоже. Пейзаж за ветровым стеклом, девчонка за оградой - все на витрине. Не трогать, запрещено, лапы прочь! Вот тебе автострада!

Пьер и бровью не повел. Его пассивность разозлила Гастона. Он вышел из себя.

- Что, не так, Пьеро? - рявкнул он.

Пьер вздрогнул и поднял на него растерянные глаза.

* * *

Огромная, неподвижная тень грузовика вырисовывалась на фоне усыпанного звездами небосклона. Кабину освещала слабая лампочка. Гастон, переодевшись на ночь и водрузив на нос очки в металлической оправе, уткнулся в какой-то роман. Пьер, лежа на койке, в конце концов решил узнать, почему напарнику не спится.

- Что ты там делаешь? - спросил он сонным голосом.

- Ты же видишь: читаю.

- А что ты читаешь?

- Когда ты со мной болтаешь и я с тобой болтаю, так я уже не читаю. Не могу. Нельзя делать все сразу. А пока мы не начали болтать, я читал роман. "Венера песков" называется.