Роберт Джоунз - Сила притяжения

— Кот, — повторил он.

Это слово больше не походило на слово — просто спазм, оно схватило за горло и заметалось между стен.

Когда Эммет был маленьким, ему казалось, что самая жесткая поверхность на земле — это зеленый кафель в коридорах детского сада. Каждые несколько недель из громкоговорителя на игровой площадке раздавался вой сирены. Учительница хватала деревянную указку, висевшую на магните около доски, и хлопала ею по ладони. Весь класс покорно вставал из-за парт и ждал, когда она объявит:

— Представим себе, что русские бросают на нас бомбы.

Дети становились в шеренгу в коридоре, склонившись перед стеной, будто она священная. Эммет запомнил, как прислонялся лбом к прохладной плитке и обхватывал руками живот. Он рассматривал тонкие серые полоски между плитками, состыкованными так аккуратно, что на чистой зеленой поверхности не было ни одной лишней капли цемента.

Склонившись перед стеной, Эммет воображал, как здание сотрясается от взрывов. Он знал, что деревянный каркас переломится быстро, а пластиковые потолки превратятся в пыль. Но он верил в кафельные стены, в то, что они защитят его, ведь жар от бомбы не может быть горячей огня той печи, где обжигали керамику.

Во время таких тренировок Эммет часто вспоминал, как бабушка рассказывала ему о бомбардировках в Лондоне во время войны. Она закрывала окна черными шторами и зажигала одну-единственную свечу на столе, в столовой миссис Пеббл. Пламя подрагивало всякий раз, когда неподалеку разрывалась бомба, а иногда и вовсе потухало, превращаясь в дым. Иногда домашние сами тушили свечку, брались за руки и сидели в темноте, как на спиритическом сеансе. Время от времени кто-нибудь вставал и выглядывал за занавеску, смотрел на город, освещенный вспышками.

Однажды Эммет с бабушкой смотрели по телевизору передачу об извержении вулкана на Гавайях. Эммета поразили языки огня, вылетающие из катера. Бабушка сказала, что примерно так выглядел Лондон во время бомбежки, когда она глядела на него сквозь серое оконное стекло в щель между занавесками, — оживший вулкан посреди города, разбрасывающий огонь из тоннелей и прожигающий небо.

Когда Эммет ходил в детский сад, родители жили в тупике из четырех домов. Так случилось, что все соседские семьи одновременно поверили газетам и решили, что надвигается опасность. Они собрали деньги и на заднем дворе дома Эммета построили бомбоубежище. Глубокое убежище, почти как колодец. Стальная дверь плоско лежала на земле и открывалась с помощью железной цепи. Папа Эммета положил на эту дверь лист искусственного дерна, а цепь выкрасил в зеленый цвет, чтобы замаскировать вход.

Дверь открывалась наружу, длинная металлическая лестница вела в главную комнату. Стены были из спрессованной глины, покрытой штукатуркой. На полу лежали соломенные циновки. В центре комнаты, как в больничной палате, рядами стояли двенадцать раскладушек. Рядом с каждой — пластмассовый поднос, а на нем прозрачная баночка с белым фитилем, напоминающая ритуальную свечу. Слева располагалась комната поменьше, с бугорчатыми диванчиками и длинным столом, сколоченным из досок разобранного амбара. Мать Эммета купила длинные полки и заполнила их книгами о садоводстве, истории Французской революции и романами о нацистах, после войны живущих под землей в Южной Америке.

Детям предназначался маленький клад с подарками, который они могли открыть только после ядерного взрыва. До того открывать коробки запрещалось. В дни, когда Эммету было скучно, он ждал ядерного взрыва, точно Рождества, мечтая поскорее развернуть подарки.

Один сосед был астрономом. Он встроил в стену бункера телескоп, который выглядывал наружу, как перископ. Когда Эммет глядел в него, ему казалось, что он в подводной лодке. Другой сосед соорудил вентилятор и вывел его на улицу с помощью длинных труб. Вентилятор должен был очищать воздух от радиоактивной пыли. Эммет с братом помогли отцу притащить и расставить вдоль стены герметичные пластиковые канистры с водой. А вдоль другой стены они штабелями поставили банки консервов. Отец считал, что провизии им должно хватить на полгода. Никто не думал, что они будут делать, если заточение продлится дольше.