Дженет Уинтерсон - Тайнопись плоти

- Во, задница! - сказала Гейл и сама захохотала удачной шутке. - Не втягивал бы он так пузо, а то мы решим, что у него кишка тонка.

Воко имел большой успех. Женщинам нравилось, как он раздавал им красные бумажные салфеточки с автографами, извлекая их из верхнего кармана куртки, и как он подражал рыку Элвиса. Мужчины, казалось, не возражали против его плоских шуточек, когда он прыгал к ним на колени и жеманно пищал: "Кто здесь самый красивый мальчик?", а дамы тем временем присасывались к очередному джину с лимоном.

- На следующей неделе устраиваем девичник, - сообщила Гейл. - Со стриптизом.

- Мне казалось, что у нас месячник кантри-вестерна?

- Все верно. Воко придется напялить бандану.

- А как начет банана? А то отсюда хрен что разглядишь.

- Им же не размер важен, а оттянуться хорошенько.

На сцене Воко, зажав в вытянутой руке микрофонную стойку, тянул: "Это пра-авда ты-ы-ы?"

- Лучше приготовиться заранее, - сказала Гейл. - Как только он закончит петь, они повалят за выпивкой быстрей, чем монашки к причастию.

Она смешивала в тазике особый, приуроченный к месячнику, коктейль "Долли Партон на льду", а мне следовало расставить в ряд бокалы с маленькими пластиковыми сиськами, которые должны были изображать зонтики.

- Пошли поедим, как закончишь, - сказала Гейл. - Ничего личного. Я заканчиваю работу в двенадцать, и тебя кончу, если захочешь.

Вот как в итоге мы оказались в баре "Волшебный Пит". Передо мной стояла тарелка спагетти-карбонара.

Гейл напилась. Она была пьяна настолько, что когда ее накладные ресницы упали в суп, она на полном серьезе заявила официанту, что в тарелке плавает сороконожка.

- П-послушай, мне надо кое-что тебе сказать, - сообщила Гейл, наклоняясь ко мне над столом - так сторож зоопарка бросал бы рыбку пингвину. - Слышь?

Больше ничего не оставалось. В "Волшебном Пите" было не слишком шикарно, но выпивка там на уровне. Либо слушать ее излияния, либо найти пятьдесят пенсов на музыкальный автомат. Но пятидесяти пенсов у меня не было.

- Т-ты ошибаес-ся!

В мультиках на этом месте пол снизу пробивает пила и прогрызает отверстие вокруг стула Багза Банни. Что она имеет в виду - я ошибаюсь?

- Если ты о нас, Гейл, то...

Но она не дала мне договорить.

- Про т-твою Луизу!

Она с трудом ворочала языком. Голову она поддерживала кулаками, для надежности упираясь локтями в стол. Пытаясь дотянуться до моей руки, она уронила свою в ведерко со льдом.

- Тебе не надо было драпать!

Драпать? Моя героическая роль виделась мне совсем иначе. Разве вся моя жизнь не принесена в жертву Луизе? Разве ее жизнь не куплена ценой моей?

- Она н-не ребенок!

Неправда. Ребенок. Мое дитя. Нежное создание, которое мне хотелось защитить.

- Вместо т-того, ч-чтобы спросить, чего она хочет с-сама, ты...

Но мне пришлось ее оставить. Ради меня она могла бы умереть. Разве не лучше было отдать половину жизни ради того, чтобы она жила?

- Ты ш-што молчишь? - спросила Гейл. - Где твой язык?

Язык-то мой на месте. И червяк тоже - червь сомнения. Кем я себя воображаю? Сэром Ланселотом? Луиза стоит любой средневековой мадонны, но какой уж из меня рыцарь. И все же мне отчаянно хотелось не ошибаться.

Мы, шатаясь, вывалились из "Волшебного Пита" и побрели к машине Гейл. Пьяна была только Гейл, но опираясь на меня, она колыхалась за двоих. Как остатки желе на детском утреннике. Гейл твердо вознамерилась ехать ко мне и остаться у меня, даже если мне придется провести ночь в кресле. Миля за милей она развивала передо мной свою мысль. Жаль, что меня угораздило посвятить ее в подробности наших с Луизой отношений. Теперь ее было не остановить. Она перла как паровой каток.

- Чего я никогда не одобряла, так это пустого героизма. Многим нравится наворачивать проблемы только для того, чтобы их решать.

- Ты это про меня?

- У т-тебя эт-то просто дурь! Или ты ее п-просто не любишь!

Я так резко дергаю руль, что подарочный блок кассет Тэмми Уайнетт опрокидывается и сносит башку собачке-болванчику. Гейл блюет на свою блузу.

- Вся беда с тобой, лапа, - говорит она, утираясь, - что ты хочешь жить по сюжетам романов.

- Чушь. Я никаких романов не читаю. Разве только русские.

- Еще хуже! Эт-то тебе не "Война и мир", эт-то тебе Йорк-шир!

- Ты пьяна!

- Абс-солютно! Мне пятьдесят три года, и я д-дика, как валлиец с зеленым луком в заднице. Пятьдесят три! Старая развалина Гейл! К-какого черта она сует свой нос в твои дела и срывает с тебя м-муче... муч-ченический венец? Вот что ты думаешь, л-лапа! Конечно, я не похожа на ангела небесного, но не т-только у твоей п-подружки есть кр-рылышки. У м-меня тоже парочка им-меется. - Она похлопала себя подмышками. - Так вот, я тоже малость п-полетала и тоже поднабралась кой-чего! А т-тебе, л-лапа, отдаю задаром! Не беги от женщины, которую любишь! Тем более, что ты думаешь - это, мол, для ее блага! - Тут она икнула так сильно, что заляпала свою куртку полупереваренными устрицами. Пришлось отдать ей свой носовой платок. Под конец она сказала: