Странности любви

На улице Игорь Павлович отряхнул испачканную гимнастерку, повернулся к комиссару:

— Этого нам еще не хватало! Да-а, а этот рыжий ершистый, как петух! Да и Галкин хорош!

— Не поделили! Ну, теперь в гости повадятся! — остановился, поджидая Полину с Аней, комиссар. — Узнали дорожку…

Позже Аня рассказала:

— Самое смешное, Полина Васильевна, что не поделили-то они знаете кого? Ни в жисть не догадаетесь! Вашу Нефертити, да, да! Из-за нее Галкин этому рыжему в кудри вцепился.

— Вожак! Не потерпит, чтобы кто-то зашел на его территорию.

Наконец из дома пришло письмо — ответ на ее третье. "Слава богу, все в порядке", — поделилась Полина с Аней, пробегая глазами размашистые Дашкины строчки.

"…в школу я еще ни разу не опоздала, не волнуйся, но пока хожу в куртке — тепло.

Вообще мы с папой живем в полном мире и согласии — согласней чем с тобой, вот! Сейчас он готовит меня к олимпиаде (первый тур — в конце сентября, может, приедешь?). Уроки отец тоже проверяет — ты не волнуйся.

Заканчиваю, потому что отец боится, что не оставлю места для его любовного послания. Целую!"

Подписаться Дашка, конечно, забыла.

В своем "любовном послании" мелким старательным почерком муж сообщал, что все у них нормально, все есть, кроме времени. "Правлю рукопись, занимаюсь с Дашкой, делаю всякие текущие дела — быт совсем заел, хоть вешайся…" Остальная часть его послания была посвящена перечислению дел, которые он сделал и которые еще осталось сделать: "Белье из стирки забрал, обувь из мастерской получил, электрошнур (у ночника, помнишь?) заменил, сантехника вызвал. Ухлопал на это целый день — без конца звонил в домоуправление, несколько раз сам туда бегал, потом ждал до бесконечности… Короче, приезжай скорее — с тобой эти бытовые проблемы переживаются легче. А то мы с Дашкой крутимся, как белки в колесе, и никак не можем выбраться к тебе…"

Полина улыбнулась, представив себе этих двух белок: большого папу-белку и маленького бельчонка. Впрочем, не такого уж маленького…

В письмо была вложена газетная вырезка — рецензия на Володин перевод "Восточного эпоса".

Прочитала письмо и рецензию еще раз, потом сунула их в журнал "Огонек" — изучит, пока будет дозваниваться в Москву, — и отправилась на почту.

На душе светло и спокойно: дома все в порядке, Дашка здорова; Володя весь в работе, помогает дочери готовиться к Олимпиаде. Может, она увлечется языками и прекратит этот свой дурацкий бунт: "Сказала — в ПТУ, значит, пойду в пэтэушку". Этот ваш инкубаторский способ выведения интеллигентов! В гробу я его видела!"

Как важно, что Володины переводы похвалили в печати: может, перестанет комплексовать. "Может, в чиновники пойти? Творчество не для меня!" Короче, все хорошо, все на месте.

А что до остального или до остальных… Господи, какое это имеет значение!..

Проходя мимо комнаты, где жили сестры Мироновы, услышала странный звук. Дверь в комнату была приоткрыта, и Полина, заглянув, увидела Нефертити, с яростью разрывающую какие-то бумаги. Постучав, Полина вошла. Нефертити — она была одна в комнате, — уже сложила бумажные обрывки в глубокую общепитовскую тарелку и, чиркнув спичкой, любовалась пламенем.

— Классно горит, верно? — сощурив глаза, бросила Полине, не отрываясь от пламени.

Сдула пепел в открытое окно, нехорошим взглядом обвела комнату и, заметив лежащее на стуле черное сомбреро, вышвырнула его в окно — вслед за пеплом.

— Подлец! Подонок! Все мужики сволочи!

Глянула на остолбеневшую Полину и вдруг, рухнув на кровать, разрыдалась.

— Таня! — испугалась Полина, подходя к кровати и осторожно трогая Нефертити за плечо. — Танюша, ну не убивайся! Все будет хорошо, вот увидите. Просто он еще не знает, что вы ему нужны. Именно вы и никакая другая.

— И не узнает! — зло крикнула Нефертити, не переставая рыдать.

— А вот это от вас зависит — узнает или нет, — Полина специально не заметила, что имеет в виду Миронова. — Помните, кто-то сказал: мужчина — это то, что сделает из него женщина. Так что…

Нефертити горько плакала.

— Ну будет, Таня, а то глаза распухнут. Кстати, я все хотела вас спросить… Помните, вы мне про свою бабушку рассказывали? Как она корову в атласных туфельках доила, помните?

— Ну, — отозвалась Нефертити, все еще всхлипывая.

— Мне очень интересно: как корова отнеслась к этим атласным туфелькам? Заметила?

— Еще бы! — Нефертити встала, вытирая мокрые щеки.

— Ну и как она среагировала на бабушкины туфли?