Роже Вайан - Бомаск

"Кот Тити играл с котенком. Котенок прыгал, катался по полу..." диктовала Пьеретта.

- Как пишется "по полу" - вместе или отдельно? - спрашивал ученик.

- Отдельно, конечно. Мы же только что проходили.

- Верно, мадам Амабль. Зря вы на меня время тратите.

- "Кот бранил шалунишку-котишку, - продолжала Пьеретта. - Из норки выскочила мышка. Ни кот, ни котенок её не заметили..."

- При таких диктовках вы оба скоро превратитесь в полных идиотов, проворчал Миньо.

В одиннадцать часов Пьеретта отправилась спать. Она заперла дверь своей комнаты. Гости посидели ещё немного, побеседовали и пошли домой. Ключ от входной двери они оставили в ящике для писем. Клюзо был пересадочной станцией двух железнодорожных линий; не раз случалось, что кто-нибудь из работников федерации партии или департаментского Объединения профсоюзов ночью прибывал в Клюзо, и, выйдя утром из спальни, Пьеретта обнаруживала, что в смежной комнате мирно спит на диване приезжий товарищ. Ни в рабочем поселке, ни на фабрике никто не сплетничал по этому поводу. Но во многих рабочих семьях целый вечер обсуждалось то обстоятельство, что Пьеретта Амабль провела в кабинете Филиппа Летурно целых сорок минут. Ведь опыт научил людей, живущих в рабочих поселках, что надо быть бдительными и остерегаться худшей формы эксплуатации - совращения жен и дочерей трудящихся.

Как-то раз на профсоюзном собрании Пьеретта разгорячилась до того, что пригрозила пощечиной одному из выступавших ораторов, который предложил примириться с решением администрации, несправедливо уволившей работницу. После собрания старик Кювро сказал, с любопытством глядя на нее:

- Ты какая-то нервная стала за последнее время.

- Такая же, как всегда, - сухо ответила она.

- А может, причина есть? Нехорошо молодой женщине в одиночестве жить.

- Еще как хорошо быть одной! - воскликнула Пьеретта.

Прошло уже три года, как Пьеретта прогнала мужа, и она не могла нарадоваться, что ей больше не надо переносить его общество.

- И никогда тебе не бывает тяжело без мужа жить? - допытывался Кювро.

Она посмотрела на него открытым, ясным взглядом.

- Мне омерзительно все, что напоминает Люсьена.

Кювро заговорил о другом, но Пьеретта чувствовала, что он не верит ей. А ведь она пока что действительно отстраняла от себя вопрос о своей личной жизни. Фабрика, профсоюз и партийная работа занимали шестнадцать часов в сутки, и она крепко спала по ночам.

5

На следующий день, когда почтальоны вернулись из очередного обхода, Миньо вышел из почтового отделения и направился в контору фабрики.

- Я хотел бы видеть господина Летурно, - обратился он к старичку сторожу, который сидел у входа за простым сосновым столом, побуревшим от грязи и чернильных пятен.

- Вам назначено?

- Нет.

- Заполните карточку.

Миньо заполнил:

"Имя, фамилия: Фредерик Миньо.

Цель посещения: По поручению секции Французской коммунистической партии города Клюзо".

- Придется подождать, - заявил сторож и заковылял вверх по лестнице.

Миньо почудилось, что старичок как-то растерянно взглянул на него, но он ошибался - старик, и смолоду страдавший глазами, не мог теперь читать даже в очках. Потому-то у него и был такой испуганный вид.

- Введите немедленно, - распорядился Летурно, поджидая посетителя с бьющимся сердцем.

"Вот оно, - подумал он, - то таинственное посещение, о котором говорила Пьеретта. Она сдержала слово". Филипп твердо верил, что, "вводя в дом врага", он совершает чуть ли не героический поступок. "Вот он, - шептал Филипп, - мой первый акт мужества".

Миньо подготовил десятки доводов, имеющих целью убедить Летурно поставить свою подпись под петицией об освобождении ***. Но Филипп, даже не дослушав первой фразы, схватился за перо.

"Только-то", - подумал он. А он боялся, что Пьеретта потребует от него публичной демонстрации своих взглядов - вдруг возьмет да и пошлет его продавать "Юманите" в воскресенье утром у церкви к моменту окончания мессы. Он боялся оказаться в смешном положении. Конечно, не в глазах обывателей города Клюзо; мнение этих жалких мещан интересовало его меньше всего; кроме того, он знал, что его парижские или лионские друзья сочтут очень забавной подобную ситуацию - Филипп Летурно стоит и выкрикивает на улицах главного города кантона: "Покупайте "Юманите"! Покупайте "Юманите"!" Филипп боялся другого - оказаться смешным в глазах рабочих: "У меня это не получится так, как у них. Я буду чересчур "не на месте". С тех пор как Филипп поселился в Клюзо, он ни разу не выходил из дома в воскресное утро и не знал поэтому, что никто на улицах "Юманите" не продает; те немногие товарищи, которых удалось привлечь Миньо и Пьеретте, разносили газету по домам постоянным читателям. Таким образом, воскресным утром, пока не наступал час посещения кафе и кабачков, на улицах Клюзо попадались только рабочие, шедшие в церковь, которую они посещали в угоду Нобле.