Адам Ведеманн - Где собака зарыта

— Веришь ли ты, что Иисус Христос воскрес?

— Да, — сказал я.

— Значит, ты уже спасен. Встретимся в раю, — сказал он мне и вручил цветную брошюрку на английском языке. С обложки на меня смотрел Иисус и улыбался, но как-то ехидно, щеря белые американские зубы.

На Центральном Вокзале атмосфера всегда такая, будто на дворе ночь. Я сел в зале ожидания наверху, люди сидели оборотившись на все стороны света, как будто совершали некое языческое богослужение. Никто не разговаривает, никто не спит, между лавками прохаживается мил… (и вовсе не мил-, а пол-) полицейский. Один гражданин достал из сумки бутерброд и положил рядом с собой на лавку, а когда застегивал сумку, неизвестно откуда появился исключительно нахальный голубь и начал этот бутерброд клевать. Заметив это, гражданин отогнал голубя и выбросил бутерброд в урну. И тогда с потолка спорхнули все голуби, числом, наверное, больше десятка, и заклубились в этой урне и над нею.

— Как крысы, — сказала пожилая женщина. — Ни дать ни взять, крысы.

Сижу в поезде. Из противоположного окна открывается вид на нечто такое, что можно написать только заглавными буквами: Невиданный Заход Солнца Над Равниной. Теперь моя голова отбрасывает тень на то, во что я вглядываюсь: наросты, лишаи, шрамы. Моя голова бросает тень рефлексии на то, что я вижу. Поскольку рефлексия просветляет и делает более рельефным то, что в голове, и затемняет и замутняет то, что перед глазами.

Когда поезд остановился в Гданьске, была еще ночь, и неудобно было будить людей звонком, а потому я поехал дальше, до Сопота, а там пошел на пляж. Постепенно начало светать. Я сел в обитое дерматином плетеное пляжное кресло (на спинке надпись: ЗДЕСЬ Я ОТДАЛАСЬ ПАРНЮ ПО ИМЕНИ ЯЦЕК. ЕМУ 19 ЛЕТ, И ЖИВЕТ ОН ВО ВЖЕШЧЕ). У моря коричневый цвет. По морю плавают корабли. Между листками тетради хрустит песок.

начато в ноябре 1992

закончено в декабре 1994

Нас туда отвез парень по имени Мауро (тоже филолог, только итальянский, в любом случае на нас обоих были одинаковые очки), соблазнил нас этой Падуей, а потом оставил нас на улице Данте и — желаю вам счастья в нашей общей безнадеге (никаких перспектив ни у кого из нас троих). Только его и видели, впрочем, что там, для автостопа это дело обычное, только немного жаль, что вместе с его маленьким красным (итальянским) фиатом [2] — Только на такой меня хватило. — Нас тоже, — ответили мы, и это был наш большой лингвистический успех, потому что Мауро наконец рассмеялся. исчезла и комнатушка, которую он занимал в общежитии и на которую мы рассчитывали. В порядке скромной компенсации перед нашими глазами неожиданно предстала знаменитая падуанская рыночная площадь, а стоящая на ней церковь (обозначенная Бесом как место возможной встречи) из строчки в путеводителе превратилась в нечто в высшей степени реальное и каменное. Имеющее ступеньки. На которые можно сесть и перевести дух. (Нам предстояло ждать всех остальных до шести вечера.) Моника Пех как села, так и осталась сидеть; меня некоторое время спустя потянуло осматривать достопримечательности, вот и оставил я ее на страже нашего скарба, а сам, свободный, как птица, пошел по какой-то улочке куда глаза гладят, стараясь по возможности удержать в голове логический порядок очередности поворотов (на случай если бы память моя, отягощаемая обслуживанием все новых и новых всплесков интереса, не справилась); улочки были узкие, и мне помимо воли пришлось стать свидетелем и даже участником (пассивным) нескольких дорожных происшествий, крику было выше крыши; персики дороже, чем в Вероне.

Новая встреча с рыночной площадью обнаружила ее обогащенной присутствием Матульской и Беса, которым Моника как раз докладывала обо всех (главным образом итальянских) ухажерах, объектом внимания которых она успела стать, пока сидела на ступенях. Они же, в свою очередь, рассказали о своем автостопе. Их подобрал грузовик. Сели, Магда первая. Шофер спросил ее, не мальчик ли она. Сказала, что нет. А Бес — ее жених? Нет. Тогда, может, брат? Тоже нет. Шофер почувствовал, что находится на правильном пути. Правая рука шофера мягко оторвалась от рычага переключателя скоростей и, точно ведомый из центра управления спутник, начала свой разведывательный полет к скрытым блузкой проявлениям Магдиного девичества. Дабы избежать открытого конфликта, Бес и Магда осуществили тактический маневр перемены мест, оставив руку слепой и поглупевшей (весь остаток водителя был сосредоточен на управлении мчащимся грузовиком), но все еще продолжавшей отчаянные конвульсивные попытки достичь то, от чего ее теперь отделяло ненавистное тело Беса. Наконец до водителя дошло, что, должно быть, произошло что-то непостижимое. Он резко затормозил и окриком заставил пассажиров покинуть кабину [3] На втором автостопе Магду спросили: — What do you do? — I do nothing, — ответила она. . Когда очередь дошла до меня, я сказал, что весь город обвешан какими-то плакатами, расхваливающими какое-то культурное мероприятие, так, может, на него сходить? Ведь мы как-никак в Падуе, в городе, где золотые годы сладостной молодости своей провел не кто иной, как сам Ян Кохановский. Предложение мое было принято без каких бы то ни было конструктивных возражений, а потому мы, в приподнятом настроении (только Моника, когда ей пришлось снова надеть рюкзак, подумала, что она умрет), отправились на поиск сначала плаката, потом улицы, а в конце концов и самого здания, предоставившего свои стены этому представлению.