Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 1

— Будет порядок.

За стеной громко запел Лёнчик. Воры встали и по одному вышли. В барак входила санитарная комиссия и помощник прокурора по лагерному надзору с очередным обходом лагерных отделений,

На собрании заключённые решили в первый же выходной выйти на заготовку дров для зимы. Фомин ещё с вечера вывесил списки бригад. Утром, к его удивлению, даже самые злостные отказчики из барака рецидивистов организовали свою бригаду. Остались только больные, и среди них Колюха.

— Что с вами? — подошёл к нему Фомин.

— Зубы! Не могу! — охал он, держась за щеку.

— Что же, оставайтесь, если больны. Дело это добровольное.

Как только последняя колонна скрылась за поворотом, Колюха поднялся с постели, вытащил из-под половицы две бутылки спирта. В одну из них всыпал белый порошок и, засунув бутылки во внутренние карманы пиджака, обвязав щёку полотенцем, направился в баню.

Как и во всех лагерных банях, с одной стороны моечного отделения была прачечная с другой — парикмахерская. Помещения были связаны внутренними дверями.

Колюха нашёл банщика в прачечном отделении. Тот комплектовал бельё.

— Пропадаю, милаха, зубы! Дай в парную жарку, попарю ноги. Вот тебе ксива начальства, — И он протянул ему записку.

Банщик развернул бумажку, взглянул и приколол на гвоздь.

— Надолго тебе? — спросил он безразлично.

— Минут сорок, дорогуша. Да ты не хлопочи, скажу тебе сам, — простонал Колюха.

— Добро, иди. Сейчас открою.

Колюха, не раздеваясь, прошёл в парилку и открыл вентиль, а когда пар с шумом стал наполнять помещение, быстро вышел и постучал в дверь парикмахерской.

— Красюк, открой! Это я — Колюха! — тихо прошептал он,

— Чего тебе? — недовольно спросил тот и сбросил крючок.

— Зубы замаяли. Погреться пришёл и лекарство раздобыл. Дай, милаха, стаканчик, попробую пополоскать.

Через плохо прикрытую наружную дверь яркая полоса солнечного света падала на курносое лицо второго мастера — Лыкова, светловолосого парня лет двадцати четырёх с наколотой мушкой на щеке. Он правил бритву и при каждом взмахе выставлял кончик языка и морщил нос.

Колюха ещё раз покосился на щель в двери и, вынув из бокового кармана газету с нарезанной ветчиной, разложил её на тумбочке. Красюк понял его взгляд, закрыл дверь на крючок и достал стакан. Выпили.

Когда парикмахеров развезло, налил по второй.

— Дай пёрышко, нарежем ещё закуски, — протянул он руку к Красюку. Тот вытащил нож и положил на тумбочку. Колюха нарезал ветчины. Выпили по второй.

Колюха немного подождал и, когда парни совсем захмелели, насмешливо и тихо спросил Красюка:

— Ты знаешь, милаха, что Санька Лыков вчера стучал на тебя Волку?

— Волку? Не знаю, а что? — мотнул тот пьяно головой и, сразу очнувшись, настороженно поднялся. — Что ты сказал?

— Вроде ты Прыгуна засыпал и ещё кое-что, — усмехнулся Колюха и спрятал в рукав его ножик.

— Что ты обо мне говорил?! — Красюк притянул к себе Саньку.

— Я? Ничего. Зачем врёшь?

— Врёшь?! — взревел Красюк и ударил Лыкова. Тот упал.

— Не сказал? Так это я тебе расскажу, милейший, — услышал Красюк шепоток за спиной. Почувствовав недоброе, он обернулся и хотел оттолкнуть от себя Колюху, но тот взмахнул ножом и вогнал его по рукоятку в переносицу. Красюк сразу осел.

Колюха спокойно собрал остатки ветчины. Слил в бутылку недопитый спирт и внимательно огляделся. Красюк и Лыков лежали в одной лужи крови. Он поправил ногой тело Красюка и беззвучно засмеялся.

Потом поставил стоймя крючок на косяке и захлопнул за собой дверь. Убедившись, что крючок попал в петлю, пошёл в парилку, быстро разделся и начал париться.

— Ты что там, парень, не уснул? — загляЯнул к нему банщик.

— Спасибо, батя, сейчас одеваюсь. Можешь перекрыть парок! — крикнул он с полка и, тяжело отдуваясь, стал одеваться. — Вот бы закурить, старина. Надо же? Забыл в бараке, — похлопал он себя по карманам и, вытирая лицо полотенцем, присел к столу, рядом с банщиком.

— Не курю, сынок. Нету.

— Уважь, папаша. Дойди до парикмахерской. Возьми одну гарочку.

Банщик поморщился, но всё же пошёл.

— Нашлось что-нибудь? — равнодушно спросил Колюха вернувшегося старика и сладко зевнул.

— Закрыто. Стучал, не открывают. Спят, наверное, клиентов нет, вот и отсыпаются. Слышно, как кто-то храпит.

— Ну и бог с ними, пусть спят, а я пошёл. В бараке у меня есть.

— Милая моя! Да вы просто не знаете себе цены! — Алла Васильевна повернула к себе Валю, отступила на шаг и приподняла пальцами подбородок. — Голову следует держать выше, прямей! Вот так! От такой осанки фигура делается стройней. — Она провела по груди и талии девушки.