Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 2

— Откуда ветер, оттуда и тучки. Тогда ушёл, да по новой влип. Теперь уже по ксивам Турбасова числюсь. — Он засмеялся. — Была рыбка в руке, а нынче снова в реке…

— Звачит, гуляешь? Давно?

— Да уж с осени «во льдах», — ответил он тихо и, сжав челюсти, процедил — Я по делу. Колюха толкует: «Попел соловьем да кончай кречетом…»

— А что? — нахмурился Лёнчик.

— Пока ворона в чужих хоромах, кое-что обтяпать надо, — усмехнулся Золотой. — Мне лично немного рыженьких карасиков наблеснить. По этой тропиночке на второй участок премвознаграждение прогуливается.

— Я не барыга — карасей тебе добывать. Это что, у своей бригады? Дело не пойдёт. Не только вор, а и последний пёс не гадит, где спит. Не по-жигански так. Спроси у Копчёного, — резко ответил Лёнчик.

— А ты не ломай черепок. Колюха не меньше знает, толкнём и полезет, — оборвал Его тот. — Задаваться начал?

Алексеев сунул руку в карман.

— А ну вынь руку, тварь! — заорал Золотой.

Алексеев отпрянул к кустам. И тут что-то тяжёлое рухнуло ему на голову и придавило. В висках застучали глухие удары, и сразу всё стихло…

Колосов задержался на приборе и теперь торопился домой. Он пошёл прямиком на приисковую дорогу. Перепрыгнув через ключ, услышал странные, звуки, как будто кто-то мычал. Он заглянул за отвал и натолкнулся на Алексеева. Тот, стоя на коленях, отталкивался руками, но сразу же терял равновесие и падал лицом в грунт.

Пьяный, решил Юра и хотел уже уходить, как заметил на голове парня спёкшиеся следы крови.

— Лёнчик, что с тобой?

Алексеев непонимающе что-то бормотал.

Колосов прислонил Его к отвалу, зачерпнул фуражкой воду и вылил на голову, Лёнчик удивлённо захлопал глазами.

— Что произошло? — снова спросил Юра.

Тот схватился за виски и сосредоточенно наморщил лоб.

— Ничего, гражданин начальник. Порядок, уже очухался. Пришить, подлюки, хотели, да видно живуч.

— Кто это?

— Не скажу, не по закону это. Да я не из трусливых. Ещё посмотрим, чья возьмёт, — прошептал он, задыхаясь, и тут же резко добавил — Сделали, кому надо было, да знать вам не следует. Уходите, гражданин начальник, теперь я оклемаюсь. Только позвоните в лагерь, мол, на приборе задержался, а то Ещё искать будут.

— Пойдём вместе, я помогу.

— Нет-нет. Тут наше дело, чисто жиганское. Прошу, уходите. Так надо. — Он болезненно сморщился и поднялся.

Настаивать Юра не стал, а отошёл и притаился в кустах. Лёнчик, шатаясь и постоянно останавливаясь, поплёлся в лагерь.

Утром/ он вышел на работу вместе с бригадой, был задумчив и больше сидел.

Вечером Колосов зашёл в контору прииска. В комнате комитета Ещё горел свет. Ребята разошлись, только Татьяна читала письмо.

Юра рассказал Ей о происшествии с Алексеевым.

— Лёнчик злой на жульё, как чёрт. Расправу над собой он считает незаконной. Ты сама знаешь, какой он самолюбивый, а тут ведь затронут Его воровской престиж, — говорил Колосов, — Теперь дело за нами. Не прозевать бы.

Татьяна подняла глаза.

— Да, надо подумать! Я посоветуюсь. Алексеева мы должны отвоевать, а за ним пойдут и другие. Ты понимаешь, как это важно? — Она сдвинула брови и сообщила — А за поджог тайги тебе всыпали строгача. Огорчён?

Юра с шумом придвинулся к ней вместе со стулом.

— Конечно, не радуюсь, хотя и предполагал. Но мы всё-таки моем. Пожар дал оттайку. Горит кустарник и мох. В конце концов должен был кто-то рискнуть.

— Эх, Юра, Юра. Сложишь ты когда-нибудь свою буйную головушку, — Таня придвинула к себе отложенные листки письма. — Подожди: дочитаю — и пойдём вместе.

— Взысканий у меня, как ран у хорошего солдата, — ответил Юра серьёзно и, взглянув на толстую стопку страничек, засмеялся — О-оо, кто это такой писучий?

— Нина прислала из Магадана. Хочешь, посмотри. Там кое-что и тебя касается. — Она отделила несколько прочитанных листков и подала Колосову.

Письмо было написано на узких полосках, вырванных из блокнота.

«…Выезжая в Магадан, я не знала, насколько серьёзно запутался Сергей, не представлял этого и он. Всё раскрылось на следствии и суде. Ошибаться можно, но терять своё достоинство нельзя. А он совсем было раскис. Я старалась как-то помочь, ободрить. Не осуждаю его, — чувствую в душе и собственную вину. Ведь всё могло сложиться по-другому.

Родная моя Танюша. Видно, много Ещё в каждом из нас таится мелкого. Но я не лучше других. Всё это обсуждать легко только со стороны. Так что хватит об этом…»

Юра взял у Татьяны следующие листки.