Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 2

— Как это трудно, я даже не представлял. Ведь плохого я ничего не успел сделать.

— Но не успел и хорошего. Это Ещё больней. Ты думаешь, другим легче?

Сергей уткнулся в плечо старика, а тот ласково продолжал:

— Человека с чистой совестью трудно согнуть, вот ради неё и держись. Теперь не время для слёз. Пусть не видят твоей слабости, не надо. Иди.

Сергей вытер рукавом лицо.

— Хорошо. Я буду так же, как вы.

— Вот так-то лучше. — Русинов проводил Его до двери, вернулся и сел.

К начальнику прииска Кротов попал Ещё до поверки. Утром он подал заявление, а вечером надзиратель доставил Его в контору.

Приёмная была в конце коридора. Направо — кабинет технорука, налево — начальника. За деревянным барьерчиком сидел молодой человек и переписывал телефонограммы в толстую книгу. Постоянно звонил телефон, он поднимал трубку и отвечал, не переставая писать.

Начальник прииска вёл приём посетителей, разговаривал по телефону и тут же отдавал распоряжения забегающим к нему сотрудникам.

Через дощатую перегородку слышался Его простуженный голос.

Когда дошла очередь до Кротова, снова раздался телефонный звонок. Дежурный, поднял трубку и постучал в стенку.

— Петр Иванович, Магадан!

Начальник прииска прикрыл дверь, но из-за фанерной перегородки всё было слышно.

— Балахонов у телефона, — донеслось из кабинета. — Как с планом? Откуда Ему быть? Какой там саботаж. Людей везут в открытых машинах, а то и пешком. Они прибывают Еле-еле. К тому же большинство — работники интеллектуального труда. Они и кайла-то не видали. Разве тут можно говорить о выработке, когда и опытному забойщику установленные нормы, не всегда под силу. А на общем котле разве, мыслимо, да Ещё на таких работах и морозах?

Кротов прислушался. Значит, он пришёл не с открытием. Разговор накалялся. Балахонов занервничал и повысил голос.

— …Поймите хоть, вы. Люди слабеют, снижают выработку и попадают в штрафной, а там… Это же замкнутый круг. А что механизмы? Механизмы обслуживаются кем попало.

В кабинет начальника прошёл технорук. Это совсем испортило настроение Кротову. Есть ли смысл разговаривать по столь деликатному вопросу в присутствии этого неприятного человека? Может быть, просто отложить разговор и уйти? Тогда чем объяснить свой уход?

— Простите, но я перестаю что-либо понимать, — уже кричал Балахонов. — Или больных и ослабевших не кормить? У вас права, законы, ну и делайте это сами.

Тут, как видно, Балахонову сказали что-то резкое. Он сразу сбавил тон.

— Я совсем не беру на себя смелость и право вмешиваться, но я начальник прииска… — Он стал тяжело дышать и виновато проговорил: — Да, приказ не обнародован. Перерасход фондов имеется. Но я не мог этого сделать. Что я могу сказать? Как видно, все дороги ведут в Рим. — Он Ещё долго слушал и совсем убитым голосом закончил — Ну что же, может быть, так лучше? Пусть решает начальник Дальстроя. — И повесил трубку.

— Напрасно так, — прогудел технорук.

— Но всему Есть предел, — вздохнул Балахонов.

— Ты, наверное, думаешь, что совершил подвиг, героизм проявил? А по-моему, глупейшую трусость. Подставить голову шальной пуле — не храбрость, это может каждый дурак.

В кабинете стало тихо.

— Ну, кто там Ещё? — выглянул в дверь Балахонов.

Кротов прошёл в кабинет и остановился у порога.

— Бригадир забойной бригады, заключённый Кротов, — как было принято, доложил он.

— Садитесь. — Балахонов опустился на стул и поднял глаза. — Слушаю вас.

Вид у него был расстроенный. На щеках Ещё горели красные пятна. Технорук, насупившись, сидел в углу.

— Бригада может получиться неплохой, люди стараются, но слабеют. Поддержите с питанием, Если можете, — нерешительно попросил Кротов.

— Не знаю, право, как вам помочь… Понимаю, что надо, — сказал виновато Балахонов и посмотрел на Попова. — Если выпишу ларёк, деньги-то наберёте?

— Какие деньги? — усмехнулся Кротов.

— Чего ты спрашиваешь? — вмешался технорук. — Дай из фондов поощрения за подъёмное золото, как-нибудь выкрутимся. Бригада старательная, это верно.

Технорук вынул блокнот и стал писать.

— Тут небогато, но всё же. Только учти, табачок я тебе не для раскура приписал. Поменяешься с жульём на пайки, — басил он. — Ну а теперь — марш! — и передал записку.

Кротов стоял.

— Что Ещё у тебя?

— Отдыхать почти невозможно. Вот Если бы отгородить часть палатки для бригады. Нам только разрешение и доски…

Балахонов молчал. Кротов уже повернулся, чтобы выйти, как технорук остановил Его снова.