Вергилий - Энеида

185 Можно ль тебя не назвать, о Кинир, лигурийцев отважный Вождь, и тебя, Купавон, с малочисленной ратью прибывший, Чье осенили чело лебединые белые перья, В память о горькой любви и чудесном отца превращенье? Ибо в тот час, когда Кикн, о любимом скорбя Фаэтоне, 190 Пел под сенью сестер, в тени тополей густолистых, Боль души и любовь утишая силою Музы, Мягкими перьями вдруг, как сединами старец, одевшись, Дол он покинул и взмыл с протяжной песнею к звездам. Сын его по морю плыл с отрядом сверстников храбрых, 195 Весла мчали вперед корабль, и кентавр исполинский С носа на волны глядел, угрожая им камнем огромным, И по воде борозда за длинным килем тянулась.

Также и Окн привел отряд из отчего края, Тибра этрусского сын и Манто, провидицы вещей; 200 Стены тебе он, Мантуя, дал и матери имя. Мантуя, предки твои от разных племен происходят: Три здесь народа живут, по четыре общины в каждом; Кровью этрусской сильна, их столицей Мантуя стала. Рать в пятьсот человек этот край на Мезенция выслал, 205 Минций, Бенака сын, тростником увенчанный бледным, По морю вел сосновый корабль, на врага устремленный. Плыл и могучий Авлест, и взметенная сотнею вёсел Водная гладь за кормой беломраморной пеной вскипала. Судно влечет могучий Тритон, пугая просторы 210 Раковиною своей; голова человечья и плечи, Как у пловца, поднялись над водой, а кончается тело Рыбьим хвостом; рокочет волна у груди полузверя. Лучшие эти вожди на помощь Трое спешили, На тридцати кораблях бороздя соленое море.

215 День между тем угас в небесах, и ночная упряжка Фебы благой полпути пролетела по высям Олимпа. Но и во мраке Эней от забот не знает покоя, Сам у кормила сидит и сам паруса направляет. Вдруг посредине пути повстречался герою нежданно 220 Хор его спутниц былых - тех нимф, что нимфами стали И божествами морей по веленью великой Кибелы. Рядом плыли они, словно в дни, когда были челнами, Столько же их, сколько прежде судов на причале стояло, И, лишь завидев царя, окружили его хороводом. 225 Та, что была среди них всех речистей - Кимодокея, Судно догнав, за корму схватилась правой рукою, Левою стала грести, поднимаясь из волн молчаливых, И говорить начала: "Ты спишь, богами рожденный? Встань ото сна и канаты ослабь, паруса распуская! 230 Сосны мы, те, что росли на вершине Иды священной, После - твои корабли, а ныне - нимфы морские. В час, когда рутул грозил нам коварно огнем и железом, Мы, поневоле порвав причалов путы, пустились В море отыскивать вас. Ибо сжалилась Матерь над нами, 235 Нам повелев богинями стать и жить средь пучины. Знай же: Асканий теперь за стенами заперт и рвами, Копий кольцом окружили его одержимые Марсом Рутулы. Пусть отважный этруск и всадник аркадский Встали уже на места - против них намерен направить 240 Турмы конные Турн и не дать им к стану пробиться. Встань же с зарей, призови к оружью союзников новых, Чтобы врагов упредить, и возьми свой щит, что окован Золотом весь по краям, огнемощного бога созданье. Завтрашний день - коль мои не сочтешь ты напрасными речи, 245 Многих латинян узрит, в беспощадной поверженных битве". Молвив, она отплыла, но сначала рукою умелой С силой толкнула корму - и корабль полетел меж зыбями, Скоростью споря с копьем иль стрелой, настигающей ветер. Следом и все корабли убыстряют свой бег. В изумленье 250 Вести внимал Анхизид, но, ободренный знаменьем новым, Взор устремил к небесам и вознес молитву Кибеле: "Матерь благая богов, возлюбившая горы Диндима, Башни, и стены, и львов, в колесницу парой впряженных! Будь нам в битвах вождем, приблизь исполненье вещаний, 255 Вновь низойди благосклонной стопой к фригийцам, богиня!" Так он сказал. Между тем заалела заря, воротилось Утро, и темную ночь лучи его с неба прогнали. Прежде всего приказал Эней друзьям, чтобы каждый В битву готов был идти и послушен первому знаку. 260 Вот уж и тевкров своих, и лагерь отпрыск Анхиза Видит с высокой кормы, и когда на солнце горящий Поднял он щит на левой руке,- до небес долетели Крики дарданцев со стен; разжигают их ярость надежды, Стрелы их чаще летят. Так весной к потокам Стримона 265 В небе плывут журавли, окликая друг друга протяжно, Между мятущихся туч уносимые Котом попутным. Крикам дивились и Турн, и вожди авзонийцев, покуда К берегу мчавшийся флот не заметили все, оглянувшись, Не увидали судов, подлетавших по глади все ближе. 270 Шлем горит на челе, пламенеет грива на гребне, Выпуклый щит золотой посылает огненный отсвет, Так в прозрачной ночи среди звезд алеет зловеще Пламя кровавых комет или Сириус всходит, сверкая, Жажду с собой принося и поветрия людям недужным, 275 Жаром зловредным своим удручая широкое небо.