Норберт Винер: Искуситель

Я попрощался и домой к дяде, в Уотертаун, вернулся как по облаку. Отныне я стою на нужной ступеньке лестницы, ведущей к профессиональному успеху. А ведь в моей профессии можно далеко пойти. ...За пятнадцать минут до начала занятий я уже сидел на работе, за письменным столом. Еще через пять минут появился Билл Уотмен. Казалось, он от души желает сойтись со мной поближе и всячески старается быть хоть чем-то полезен. - Отныне и впредь ты называешь меня "Билл", а я тебя "Грегори", - сказал он. - Могу я что-нибудь сделать, чтобы ввести тебя в курс? - Хотелось бы побольше узнать о структуре фирмы, - сказал я. - В центральной конторе я напоролся на удивительно грозную личность. Он возымел обо мне не слишком-то высокое мнение. Расскажи-ка мне о нем. - Ах, Олбрайт! - Мой собеседник отмахнулся. - Не надо из-за него переживать. Просто не попадайся ему на глаза. Заправляет здесь не он, а Уильямс, С тех пор, как он сцапал фирму "Олбрайт и сыновья", к нему перешли все полномочия Олбрайта. Сто лет назад родоначальник династии Олбрайтов был в Салеме важной шишкой. Представляешь? Огромный, деревянный, квадратной формы особняк с капитанской рубкой, корабли снуют в Калькутту и из Калькутты, верфь в устье реки и прочие атрибуты торгового принца. Дом нынешних Олбрайтов - учреждение ужасно чопорное, миссис Олбрайт разливает чай с таким видом, будто подает на стол серу с патокой. Над камином висит портрет великого предка. Ты ведь знаешь, о каком портрете речь: фоном служит окно с плюшевыми занавесями, на предке цветастый халат, в руке подзорная труба, а за спиной виднеется торговый флот Олбрайтов. На голове у старца ночной колпак, смахивающий на тюрбан. Носище у старца - точь-в-точь как у нашего Олбрайта, но выражение лица под стать хоботу, да и мохнатые брови тоже. Он был властен и могуществен, и нисколько этого не скрывал. В войну 1812 года держал каперы, причем одним из них командовал лично. Кроме того, в Салеме ходили слухи (я рассказываю со слов моего двоюродного деда), будто тот Олбрайт возил с африканского побережья слоновую кость, да и рабами торговать не брезговал. О нем плетут, будто однажды он закупал партию тростниковых ножей, приготовленную к отправке в Вест-Индию и перепродал китобоям в гренландском заливе Диско. Китобоям ножи пришлись как нельзя более кстати при добывании ворвани из китовых туш. Эта операция принесла тому Олбрайту целое состояние, хоть он и без того был несметно богат и навряд ли заметил деньги, заколоченные на ножах, - их затмили уже имевшиеся денежки. Еще до войны Севера с Югом Олбрайты отошли от морских перевозок и стали уделять все больше внимания судостроению. С их стапелей сходили отличные клипперы для ввоза китайского чая. Но война снизила спрос на парусники, а из-за конкуренции новых железных судов их производство на какое-то время чуть не свелось на нет. Впоследствии "Олбрайт и сыновья" занялись созданием железных, а затем стальных судов, но младшие Олбрайты никогда не могли даже мысленно потягаться со стариком. Тот оставил семье немалые средства. Большинство наследников вложило деньги в медные акции (знаешь, "Калумет энд Хекла") и с тех пор живут в почете и довольстве под сенью дедовой славы. Судостроительная верфь осталась на месте, но пришла в упадок. А Уильямс к тому времени уже несколько лет занимался судовой техникой. Но ему вовсе не по душе было ставить оборудование на суда чужого дяди. Он сам хотел утвердиться в судостроении. Вот он и решил завладеть фирмой "Олбрайт и сыновья". Фирма находилась не в блестящем состоянии, но сохранила старинное имя и стапеля, откуда можно спускать суда в глубокую воду. Уильямсу нужны были стапеля и имя, а в придачу он согласился взять Олбрайта. С тех пор Олбрайт задает фирме тон, а Уильямс следит за тем, чтобы судостроительная сторона дела не отставала от эпохи. Тебе, наверно, хотелось бы кое-что узнать и об Уильямсе. В те давно минувшие дни, когда вступить в игру можно было благополучно и не кончая колледжа, он работал инженером в каком-то из западных штатов. Технические его познания немножко устарели, да он и сам это понимает. Зато у него хватает здравого смысла нанимать сотрудников, досконально изучивших новую технику. Он распоряжается кредитами фирмы и больше почти ни во что не лезет. Не стану отрицать, на его совести - довольно-таки сомнительные сделки. В глубине души он немножечко пират, но, по крайней мере, у него хватает совести порядочно поступать со своими сообщниками. Олбрайт преисполнен добродетелей и высоких моральных чувств, но он, глазом не моргнув, уволит вас, едва только заподозрит, что вы не приносите фирме дохода. Между прочим, звонок был четверть часа назад, так что просматривайте-ка свою почту да беритесь за работу. Я принялся перечитывать учебники по электрическим машинам и листать новейшие работы, написанные за последние три-четыре года. К середине рабочего дня в голове у меня бушевал вихрь таких понятий, как напряженность магнитного поля, петля гистерезиса, потенциал зажигания, волновая и петлевая обмотки, - весь шаманский жаргон создателей электрооборудования. Когда пробило час пополудни, Уотмену пришлось трижды окликнуть меня, прежде чем я отвлекся от книг и принял его приглашение перекусить в кафетерии напротив. Вторая половина дня прошла, как и первая, в напряженном дурмане. Я был только рад, когда рабочий день кончился и на пути домой появилась возможность привести мысли в порядок. Нахлынули на меня думы о студенческих годах, о Домингеце, и я вдруг вспомнил, что вот уже более года не получаю от него никаких известий. Подобно мне, он продирался на заводе сквозь дебри ученичества и черной работы, хоть и в другой фирме и другом маленьком городке. В записной книжке я разыскал последний из его адресов, известных мне. В тот же вечер я написал Домингецу. Сообщил, что самое трудное у меня уже позади. Надеюсь, мол, что и у него тоже. А теперь, мол, у меня, по крайней мере, есть возможность возобновить переписку с друзьями. Через несколько дней я получил ответ на бланке Фэйрвью-колледжа, город Ист-Брайэм, штат Массачузетс.