Элизабет Хауэр - Фарфоровое лето

Агнес озадаченно посмотрела на Конрада. Она никогда не трогала его документы.

— Нет, — ответила она, — нет, не перекладывала.

— Это вполне могло произойти, — произнес Конрад дружелюбно, но настойчиво, — такое бывает. Подумайте хорошенько, Агнес, тонкая папка с документами, дело о наследстве, чрезвычайно важное для меня. И будет крайне неприятно, если оно не найдется; в общем, я не могу вам этого объяснить, но я несу особую ответственность за эти документы.

Агнес перекусила нитку, воткнула иголку в катушку, аккуратно сложила починенное белье, провела по сгибам шершавой ладонью. Возле нее стоял Конрад, все еще дружелюбный, но уже заметно взвинченный, он хотел узнать у нее то, чего она не могла знать, и от этого она почувствовала себя беспомощной и разозлилась.

Агнес собрала белье в охапку, прошла через кухню к двери, ведущей в переднюю, ее деревянные башмаки громко стучали по кафельным плиткам. У двери она обернулась и сказала Конраду:

— Может быть, вы еще не выложили ее из дипломата?

Теперь в ярость пришел Конрад. Он заявил, что он, Конрад, всегда точно знает, куда кладет свои документы и не нуждается в поучениях. Пусть Агнес будет так любезна вспомнить, куда она положила дело, оно нужно ему сейчас же, немедленно. Он повторяет: речь идет о наследстве, может быть, она случайно перевернула верхний лист, там есть фамилия, несколько необычная фамилия — Вассарей.

Агнес, казалось, забыла о том, что хотела унести белье, бледная, стояла она, прислонясь к кухонной двери, не понимая, что Конрад все еще ждет от нее ответа: опустив голову, она несколько раз повторила фамилию Вассарей. Потом она наконец выскочила из кухни, пробежала черед переднюю, не слыша, что Конрад громко кричит ей вслед, не слыша, что открывается входная дверь. Когда Кристина внезапно появилась перед ней, она испуганно вздрогнула.

Кристина посмотрела на Агнес, потом на своего красного как рак мужа, ситуация ей показалась необычной и в то же время настолько комичной, что она не смогла удержаться от смеха.

— Что у вас тут случилось? — спросила она и бросила сумку на комод.

Я упорно отрицала, что взяла дело с письменного стола Конрада. В отличие от моего мужа мне ничего не стоит в случае необходимости несколько видоизменить правду. Я отрицала все, несмотря на очную ставку с бедной Агнес, на которую Конрад свалил вину за пропажу и которая, побледнев, молча стояла тут же с жутко несчастным видом. Я не припомню, чтобы она когда-нибудь еще так выглядела.

— Ну что ж, если Агнес не перекладывала дело в другое место и ты его тоже не брала, то в нашем доме завелись привидения, странные привидения, которые интересуются странными судьбами, — сказал Конрад. Обычно такой невозмутимый, он едва сдерживался.

— Не сомневаюсь, что ты его найдешь, — произнесла я с подчеркнутой беззаботностью. Конрад молча вышел.

— Ну вот я и вернулась, — сказала я Агнес. — Теперь ты спокойно можешь идти домой. Почему ты так долго не уходила? Ты беспокоилась обо мне?

Агнес кивнула. Она нагнулась, чтобы надеть туфли, и я заметила, что это дается ей с трудом, она очень устала. Мне было жаль ее, но я ничем не могла ей помочь. А поскольку в таких случаях все больше загоняешь себя в двусмысленную ситуацию, то я с невинным видом стала выяснять у Агнес, объяснил ли ей Конрад, какие именно важные документы он ищет. Она покачала головой.

В тот вечер мы с Конрадом старательно избегали друг друга. Меня это вполне устраивало. Мне нужно было многое обдумать. Конрад работал, а я свернулась калачиком на диване в гостиной и зарылась головой в мягкие подушки.

Что я сделала, чего добилась за этот долгий день? Я попыталась еще раз перебрать в памяти все, что сегодня произошло.

Испуганное лицо Агнес преследовало меня, пока я спускалась по лестнице. Сегодня ее преданность действовала мне на нервы. Дело о наследстве Вассарей лежало в моей сумке, с которой я всегда хожу за покупками.

Я чувствовала приятное возбуждение, оно пронизывало меня всю, до кончиков пальцев. На улице было прохладно, давно уже я не выходила из дома так рано, в утренние часы, заставляющие людей спешить, торопиться кто куда, чтобы собрать их вместе в тесноте фирм и контор. Давно уже не видела я этих лиц, на которых написаны решимость и озабоченность по поводу предстоящих дневных обязанностей. Иногда, когда Конрад перед уходом в контору наклоняется над моей кроватью и осторожно целует меня в щеку, а я, заспанно жмурясь, гляжу на него, мне бросается в глаза решимость на его лице, но озабоченным его не назовешь. Потому что он, этот странный человек, с удовольствием ходит в свою контору.