Дарья Обломская - Правильное дыхание [Книга 1]

О: «Ты там дальше пиши, пиши, а я посплю пока, толканешь, если что», — Оля подпирает голову рукой, как бы в задумчивости, и закрывает глаза. Модус урока за это время успел смениться: часть учеников разделилась на две команды, которые должны отвечать на вопросы остальных — «зрительного зала». Вопросы, ограниченные тематикой урока, как правило, фактические, поскольку историк не признает ни формационного (от изма к изму), ни новомодного цивилизационного подхода к предмету, ему важно, чтобы ученики знали, кто, что, где и когда, и уже на досуге выясняли, почему. Команда с бонусными очками может сама выбирать задающего вопрос, а команде со штрафными вопрос подбирает противник. Желающих задавать вопросы и так достаточно — им за это тоже насчитываются пункты — поэтому кто–то может и спокойно отдохнуть. До тех пор пока какому–то умнику не приходит в голову попросить для штрафного вопроса помощи из неожиданного источника: «А вон пусть теперь Таранич их спросит!» Оля к тому времени уже успела улететь куда–то явно очень далеко. При звуке своей фамилии она вздрагивает, но на обратную перемотку времени явно нет. Обернувшись к ждущей вопроса команде, отмечает наличие пары–тройки быстро соображающих людей и зацикленного исключительно на технике капитана. «Какая разница». Откашливается и вежливо интересуется:

О: — Скажите, пожалуйста, когда произошла стыковка космических кораблей «Союз» и «Апполон»?

Класс взрывается смехом. Оля пользуется моментом, чтобы покоситься на свою парту и увидеть спешно нацарапанное большими буквами через весь листок Светкино: «ПРОДРАЗВЕР. — > НЭП — > КАРТ. СИСТ.!!!» Невозмутимо поводит плечами с видом: «А чего вы от меня хотели?» Капитан в это время радостно выпаливает: «С 17 по 19 июля 1975 года!» — точная дата дает дополнительные очки.

Историк мысленно закатывает глаза, но тут на него неожиданно наплывают беспорядочные воспоминания: за пару секунд зима успевает смениться летом — жара, море малины на Галкиной даче, со всех участков несется из приемников что–то про Леонова и как его, Стаффорда, общая приподнятость, как после той выставки 1959-ого — а вдруг теперь что–то сдвинется–приоткроется — и безмятежная радость при виде Жени, которая успела только к вечерним шашлыкам, и как потом варили вместе варенье, и все эти чудные чувства, которые потом незаметно исчезли… — Как и в этом случае, — встревает более трезвый внутренний голос, — только, пожалуйста, в 525 тысяч раз быстрее. — Какой еще «этот случай»?

Одновременно противоположная команда начинает шумно возмущаться вопросом не по теме, соперник не хочет терять перевеса, так что немедленно разражается коллективным мозговым штормом по примерной схеме: «карточки — нехватка продовольствия — коллективизация — индустриализация — догнать и перегнать Америку — в том числе и в космосе — и тп.» — и дружно выдыхает вместе со звонком.

СН: (про себя) «Хорошо, хоть тут без Насти обошлось», — внутренне пытаясь сменить тему — но малоудачно. — (громко) Класс, не расходиться, записываем домашнее задание!

— А чем тут так вкусно пахнет? — папа прекрасно знает, чем, это он так предвкушает.

— Завтраком, переходящим в ужин, — подставляя ему губы. — С Новым годом.

— О, неужели х*евые ранчеросы? — на кухню выпозло еще одно сонное существо.

— Маня!

— А что, я всегда считала, что это название крайне несправедливо, — накладывая себе полную тарелку со сковородки. — Кука там что, дрыхнет еще? — папе.

— Угу, — с полунабитым ртом. Все трое стоят вокруг разделочного стола. — И остальные тоже. Несчастные. Лёля, а ты что сама не ешь?

— Та я еще после вчерашнего не отошла, что ты, — не моргнув глазом.

— А кто сожрал все пакоры? — Маня в возмущении. — Вчера, точно помню, целая миска еще оставалась!

— Не миска, а две штуки, вот они.

— Это так она не отошла после вчерашнего!

— Сама ведь жаловалась, что объедаешься тут постоянно… Доброе утро, кука! — сонная дочка обняла всех по очереди и тоже получает тарелку с месивом из сковородки.

— Huevos rancheros, ура, — с красивым прононсом.

— Вот переведи Мане.

— Яйца фермеров?

— Ну и что? Разница небольшая.

— Фу на вас всех, ешьте уже. — Дочке, которая уселась на высокий табурет и раскрыла тетрадку: — Почитай, почитай там вон те листочки, получишь о нас со Светкой представление, если почерки разберешь.

— Угу. — читает. — О, тут про любовь! Только непонятно: «Ты в курсе, что Ж. А-рова бросила Бр.? — «Ах–ах, «облейте мое сердце серной кислотой», Оль, 100 лет в субботу уже. Давай в МакД. рванем 4-ого?»