Криста Вольф - Расколотое небо

— И откуда только нагнало на тебя такой сон! — укоризненно сказала Рита.

Они все еще стояли, прижавшись друг к другу, и смотрели в окно.

Вдруг на реке мелькнул огонек, слабенький, но ясно видимый. Рита быстро схватила со стола лампу, высоко подняла ее и стала часто включать и выключать свет.

— Зачем ты это делаешь? — спросил Манфред.

— Мы с тобой на маяке. Там, далеко в море, качается наша лодка. С нее подают сигнал бедствия. Мы им отвечаем.

Манфред взял у нее лампу, включил свет и тоже высоко поднял.

— Как ты думаешь, достигнет она гавани? — спросил он.

— Непременно.

— А гребцы найдут в затопленном городе людей?

— Да, — кивнула она. — Город не затопило. Просто лодку слишком далеко отнесло от берега.

— Значит, каждый, кто попал в беду, видит наш маяк?

— Да, — сказала Рита, — каждый видит его, если, конечно, хочет.

— И никто больше не погибнет в одиночестве?

— Нет, — ответила она, — никто.

Они погасили лампу. Далекий огонек на реке пропал — утонул или вернулся к родным берегам? Когда они заснули, над ними еще долго шелестел дождь.

Утром светлые капли бежали по тонким телефонным проводам, протянутым мимо их окна на крышу. Одна за другой, одна за другой, все с той же скоростью, все на том же расстоянии, без спешки и без конца.

Не прошло и девяти месяцев, как их лодка пошла ко дну. А они оказались на разных берегах. Неужели никто не ответил на их сигналы, не разглядел их беды?

За долгие и словно стертые однообразные недели в больнице Рита проделала огромную внутреннюю работу. Часто, особенно часто, возвращается она мыслями к исходной точке: разве сама она своевременно не увидела опасности? В ее распоряжении нет времени, поэтому она нагромождает мысли между настоящим своим «я» и тем роковым событием и постепенно отодвигает его от себя, Чтобы обозреть от начала и до конца.

Отмечая пятнадцатилетие вагоностроительного завода как народного предприятия, одного из самых значительных в городе, городской совет организовал торжественный вечер для всего коллектива. Случайно празднование пришлось на тог день, когда наконец, впервые за многие месяцы, был выполнен план. По существу, праздновалось именно это событие. Только теперь все осознали по-настоящему, какими трудными были последние недели. Острая жажда света, веселья накопилась в каждом. Городские парикмахеры выделывали чудеса, от самой раздевалки облако ароматов плыло над головами женщин. В непривычной обстановке они осваивались быстрее, чем мужчины, которых стесняли отутюженные темные костюмы.

Манфред долго сопротивлялся приглашению Риты. Он вовсе не годится в принцы-супруги, а приемы к тому же вообще скучны.

— А мне не будет скучно, — возразила Рита. Она тщательно готовилась к вечеру.

У входа, где толпились приглашенные, они столкнулись с Метернагелем и его женой, а когда наконец, пожав десятки рук, вошли в зал, то первым, кого они увидели, был Гансхен. Втиснутый в свой конфирмационный черный костюмчик, стоял он на сверкающем паркете под тысячесвечовой хрустальной люстрой, а рядом с ним хорошенькая, как картинка, задорная девушка, года на два старше его, бросала вокруг игривые взгляды.

— Не иначе как с открытки ее вырезал, — заметил Метернагель.

Но девушка была из плоти и крови и звалась Анита. Она дозволила Гансхену почтительно провести ее по залу. Своими огромными кукольными глазами она вытворяла поистине чудеса. Рита с интересом наблюдала за ней. потом окинула взглядом Гансхена, словно впервые увидела его. Тот, буквально обливаясь потом, изо всех сил пытался побороть смертельную застенчивость и распиравшую его гордость.

— Вот кто мне нравится, — прошептал Манфред на ухо Рите. — Тоже своего рода принц-супруг.

Манфред, выпрямившись во весь рост, стоял рядом с Ритой и кивал, когда с ней здоровались, удивляясь, сколько людей ее знает. Они прошлись по залу, как и большинство присутствующих. Нечто вроде смотра до начала праздника, когда можно было себя показать и других посмотреть.

— Сударыня, — воскликнул Манфред, — вы поистине королева бала.

Рита залилась краской, потому что и сама это почувствовала. На ней, по давнему замыслу Манфреда, было бледно-желтое платье — его подарок. Кто украдкой, а кто с откровенным восхищением оборачивался ей вслед. Множество мужских взглядов ее волновало. Она пыталась скрыть за ресницами блеск глаз и от смущения не выпускала руки Манфреда. А он не отрываясь смотрел на нее.