Анатолий Иванов: Алкины песни: Трудные дни. Макарыч. Бухгалтер

— Сына… не отдам, — надорванным голосом сказал Скороходов, смотря в окно.

— Бери.

Скороходов догадался, что жена усмехнулась. Он резко обернулся, Вера Николаевна вздрогнула, поражённая бледностью его лица, и невольно сделала шаг назад.

Не разжимая зубов, Пётр Ильич проговорил:

— Это, надеюсь, исключает для тебя надобность в народном суде…

Вера Николаевна молча пожала плечами, опустилась в кресло и стала смотреть в сторону.

Чуть приотворилась дверь, и в узкую щёлку протиснулся Борька. Не заметив отца, он медленно, как бы нехотя, подошёл к матери и несмело потрогал её за колено.

— Мама, я кушать хочу. А бабушки дома нету…

Вера Николаевна не шевельнулась. Борька подождал, обиженно всхлипнул, но не заплакал. Он ещё подождал немного и пошёл к двери. Скороходов тихо позвал:

— Сынок!

Борька обернулся на голос, радостно засмеялся и кинулся к Петру Ильичу. Скороходов крепко прижал его к груди и опять стал смотреть в окно. Под утренним солнцем дымился только что политый водой асфальт. По нему стремительно проносились автомобили. По тротуарам шли люди.

Вечером, возвращаясь с работы, Скороходов думал, что всё, наконец, кончилось, что теперь ему будет легче. Ещё днём, встретив на территории завода возвратившегося с обеденного перерыва Потапова, Скороходов по его лицу понял, что Веры Николаевны дома уже нет. Но, переступив порог квартиры, ощутил вдруг смертельную тяжесть, почувствовал всю нелепость своего положения. Как же дальше жить?

Вещи были в беспорядке разбросаны по комнате. Платья Веры Николаевны, её портрет, стоявший на комоде в рамке из грушевого дерева, исчезли. На полу валялся женским капроновый чулок. Пётр Ильич опустился в кресло, где утром сидела Вера Николаевна, и долго, ни о чём не думая, смотрел на этот чулок.

В чувство Скороходова привёл Борька. Он появился откуда-то внезапно, словно вылез из-под кресла, молча забрался на колени отца и затих. Скороходов тревожно заглянул ему в лицо.

— Ты чего, сынок?

— Я ничего, папа. Я жалею тебя. Бабушка сказала, что ты несчастный.

Пётр Ильич качнулся в кресле. Но ему показалось, что не он качнулся, а вещи, находящиеся в комнате, вдруг сдвинулись со своих мест и поплыли куда-то.

Потом, придя в себя, долго сидел, смотрел в одну точку.

Через несколько минут Борька уснул, уткнувшись в плечо Скороходову. Пётр Ильич ещё посидел, затем осторожно встал, прошёл в спальню, положил сына в кроватку. Борька неожиданно проснулся и пролепетал:

— Спатиньки хочу…

Слово «спатиньки» Борька, очевидно, перенял у старушки Потаповой. Именно так: «Спатиньки ляжем сейчас, спатиньки…» приговаривала она, помогая Петру Ильичу укладывать Борьку в постель в те вечера, когда Веры Николаевны не было дома. А не было дома её довольно часто, чуть ли не каждый день.

Скороходов поправил одеяло, хотел было выйти из спальни, как Борька опять открыл глаза:

— А бабуся не поцелует меня сегодня?

— Нет, сынок, она ушла… Нет её дома, — неумело соврал Пëтр Ильич. — Ты спи, Боренька.

— Ага, знаю. Она говорила, что за вареньем в магазин пойдёт. А то мы всё съели сегодня за обедом — я, дедушка и бабуся, — сообщил Борька.

Он несколько секунд помолчал, перевернулся на бок, совсем как взрослый подложил ладошки под голову и спросил:

— А бабушки всегда лучше, чем мамы?

Скороходов не знал, что ответить на такой вопрос. Да Борька и не требовал ответа. Он смотрел в сторону, на синеющие окна, редко и медленно моргая. Петру Ильичу показалось, что в голубеньких глазах сына появилось выражение задумчивости, совсем не свойственное его возрасту.

Может быть, Борька и в самом деле пытался решить что-то в своём детском, только-только начавшем проясняться уме. Но это ему было ещё не под силу. Он моргал всё медленнее и медленнее, пока крепкий сон окончательно не сомкнул ему веки.

«А ведь он, пожалуй… через неделю и не вспомнит про мать», — подумал Скороходов, и на минуту ему стало легче. Но только на минуту.

В тот же вечер к нему зашёл старик Потапов.

— Не переживай, Пётр Ильич, — говорил старый бухгалтер, стараясь вложить в слова как можно больше теплоты и участия. Скороходов заметил это и усмехнулся. Впрочем, он был рад, что Потапов зашёл: вдвоём всё-таки легче.

— По всему видать, к лучшему это, — продолжал бухгалтер. — Сынишка вот только… Да он всё равно без матери жил…

— Что? A-а… Да, да…

— Знаешь, Пётр Ильич, сухой сук вовремя отрубить — дерево лучше растёт. У тебя, видать, с мясом рубанули. Ну, ничего, заживёт. Не почувствуешь даже, где рубили…