Игорь Буторин - Афоня или путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний

— Гуля!

— Нет, уважаемый, это Фатима — племянница моего троюродного брата Рабиндраната из Пенджаба, да продлит его годы Всевышний.

Зигмунд и сам был поражен таким сходством с персидской принцессой, но быстро догадался, что это всего лишь похожесть двух разных девушек, толкнул Афоню в бок и зашептал в ухо другу:

— Не она это, просто очень похожая, но не она, успокойся.

Тем временем хозяин караван-сарая уже гнулся в прощальном поклоне, явно довольный, что угодил гостям племянницей-красавицей, а значит, к утру он будет знать обо всех истинных планах путешественников, которые они явно утаили. Уж Фатима на ложе сумеет выведать все тайны.

И действительно девушка, несмотря на свой довольно юный возраст, обладала многими умениями. Так после ночи с каким-либо приезжим купцом она рассказывала Гурмуху о тайнах торговых махинаций. И тот умудрялся пользоваться ими, выгодно прикупая или продавая тот или иной товар, цена на который должна была или резко взлететь, или наоборот упасть в ближайший базарный день. Эти сделки приносили немалый доход. Генералы рассказывали ласковой девушке о тайных военных операциях и дворцовых интригах. Чем тоже иногда пользовался Гурмух, чтобы заводить выгодные знакомства. Умела Фатима развязывать языки лучше всякого вина.

Одного только не знал Гурмух, что девушка эта с первого своего дня в столице состояла на тайной службе визиря падишаха и делилась с хозяином гостиницы только минимумом информации. Самая же важная и ценная еще до рассвета поступала к Чандре — визирю падишаха Акбара Первого. Пройдет еще много времени и один отставной русский солдат, возвращаясь домой через пески Кара-Кумов, выведет основополагающую для Азии максиму: «Восток — дело тонкое!»

Воспоминания о Гульчатай с новой силой обрушились на Афанасия. Поразительная схожесть двух девушек вновь растревожила любовь в сердце путешественника. Он снова и снова вспоминал о вечерах и ночах проведенных с персидской принцессой на борту корабля Синдбада. В памяти всплывали ее последние слова при прощании в порту, и они рвали сердце молодого человека. Да еще эта Фатима постоянно крутилась в комнате, принося то шербет, то орехи, то фрукты. Когда она начала стелить постель и ее попка аппетитно оттопырилась точь-в-точь, как у Гули, Афоня совсем потерял голову…

Через мгновение они уже лежали в кровати, с которой в разные стороны с первой космической скоростью летели: афонины сапоги, рубаха, портки и шальвары Фатимы.

Зигмунд и Карло не видели этой половой истерики. Они решили прогуляться перед сном по городу. Сопровождать их в экскурсии устремился приставленный хозяином гостиницы пронырливый мальчик Уткир. Если ученым медведем двигало любопытство и интерес исследователя, то Карло решил лишний раз проверить, где находится следивший за ними шпион-джайн. Медведь беспечно глазел по сторонам, разглядывая пеструю толпу индийской столицы, и задавал различные вопросы Уткиру. Карло, казалось, проделывал тоже самое, но с другой целью… Джайна нигде не было видно. Иезуит по всем правилам петлял по улочкам, резко останавливался и оглядывался, делая вид, что поправляет башмаки, но хвоста так и не заметил.

Да, и не мог он его заметить. Потому что опытный шпион Старца горы, понял, что засветился. Ему понадобилось всего несколько минут, чтобы из странствующего джайна, превратиться в странствующего дервиша. Теперь на нем были широченные шальвары, чувяки с загнутыми носами и замызганный халат. Голову и лицо полностью скрывал башлык. Он не следил за Карло, он просто прикорнул у колодца в караван-сарае, как и подобает восточному бродяге. Да и его целью не был Карло, его объектом был Афоня. И то, что иезуит ушел бродить по городу, ассасину было на руку.

Тем временем, когда Афоня насытил свою плоть и утомленный лежал в объятиях девушки, так похожей на Гульчатай, он рассказал этой прелестнице обо всех своих приключениях, рассказал и о цели своего путешествия. Фатима не понимала этот странный язык, на котором беспрестанно говорил этот турист, но одно слово она поняла — Кайлас. Ей стало ясно, что русские направляются к священной горе. Она подала пиалу разнеженному Афоне и тот с удовольствием выпил сладкий шербет. Он не знал, что в напиток уже добавлено сонное снадобье. И как только путник уснул, девица подхватилась и выскочила вон. Она торопилась доложить визирю Чандре о странных визитерах и цели их путешествия.