Вольтер - Философские письма

Нередко спрашивают, почему те, кому их служение повелевает быть учеными и терпимыми, столь часто бывали невежественными и бессердечными. Они были невежественны потому, что слишком долго учились, и жестокими потому, что чувствовали, как их никчемные занятия становятся объектом презрения мудрых людей. Разумеется, инквизиторам, имевшим бесстыдство проклясть систему Коперника не только как еретическую, но и как абсурдную, нечего было страшиться этой системы. Земля, как и другие планеты, могла сколько угодно вращаться вокруг Солнца, они от этого не теряли ни капли своих доходов и почестей.

Религиозная догма всегда в безопасности, когда ее опровергают только философы: все академики вселенной ничего не изменят в веровании народа. Какова же причина ярости, столько раз возбуждавшей Анита против Сократа? Да та, что Аниты говорят себе в глубине души: "Сократы нас презирают".

В молодости моей я полагал, что Ньютон составил себе состояние благодаря своим исключительным заслугам. Я воображал, что двор и Лондон без голосования признали его главным смотрителем королевского Монетного двора. Ничуть не бывало. Исаак Ньютон имел довольно хорошенькую племянницу, прозванную "Мадам Кондюит". Она очень нравилась великому казначею Галифаксу. Исчисление бесконечно малых и гравитация ничего не дали бы Ньютону, не будь у него красивой племянницы.

Письмо восемнадцатое

О ТРАГЕДИИ

У англичан уже был театр, равно как и у испанцев, тогда, когда французы не имели ничего, кроме балаганов. Шекспир160, слывущий английским Корнелем161, процветал приблизительно во времена Лопе де Beги162; он создал театр; он был гением, исполненным творческой силы, естественности и возвышенности, но без малейшей искорки хорошего вкуса и какого бы то ни было знания правил. Я намерен сказать вам нечто рискованное, но истинное, а именно что достоинства этого автора погубили английский театр. В его чудовищных фарсах, именуемых трагедиями, повсюду разбросаны такие прекрасные сцены, столь величественные и страшные отрывки, что эти пьесы всегда игрались с огромным успехом. Время, которое одно только создает людям славу, в конце концов делает почтенными даже их недостатки. Большинство причудливых идей и преувеличений этого автора получили по истечении двухсот лет право слыть возвышенными. Новые авторы почти все ему подражали, но то, что пользовалось успехом у Шекспира, было освистано у них, и поверьте, что преклонение перед этим старым автором возрастает в меру того презрения, которое питают к авторам новым. При этом не размышляют о том, что не следовало бы ему подражать, и провал подражателей заставляет лишь думать, что Шекспир неподражаем.

Вы знаете, что в трагедии "Венецианский мавр"163, весьма трогательной пьесе, муж удушает на сцене свою жену и эта бедная женщина, умирая, вскрикивает, что погибает совсем невинной. Вам также известно, что в "Гамлете" могильщики роют могилу и при этом пьют вино, поют водевильные песенки и отпускают по поводу отрытой им мертвой головы шуточки, достойные людей их профессии; но вы будете поражены, если узнаете, что эти нелепости вызвали подражания в царствование Карла Второго, отличившееся отменной учтивостью и бывшее золотым веком изящных искусств.

Отуэй164 в своей "Спасенной Венеции" выводит сенатора Антонио и куртизанку Наки в разгар ужасов заговора маркиза де Бедмара. Старик-сенатор, увиваясь за своей куртизанкой, проделывает перед ней всевозможные ужимки старого бессильного развратника, абсолютно лишенные здравого смысла: он изображает быка и кобеля, кусает икры своей любовницы, получая от нее за это удар ногой или хлыстом. Из пьес Отуэя были изъяты все эти буффонады презренного негодяя, однако в "Юлии Цезаре" Шекспира оставили шуточки римских сапожников и башмачников в сцене Брута и Кассия. И это потому, что глупости Отуэя новы, а глупости Шекспира стары.

Вы, конечно, посетуете, что все сообщенное вам до сих пор об английском театре, и особенно знаменитом Шекспире, показывает вам пока только его ошибки, и никто не потрудился дать перевод хотя бы одного из тех потрясающих мест, которые служат извинением всех его погрешностей. Я отвечу вам на это, что весьма легко рассказывать в прозе об ошибках поэта, но очень трудно перевести его прекрасные стихи. Все писаки, выступающие в качестве критиков знаменитых писателей, компилируют целые тома; я предпочел бы две странички, которые познакомили бы нас с какими-то красотами; ибо я всегда буду утверждать вместе с людьми, обладающими хорошим вкусом, что можно извлечь гораздо больше пользы из дюжины стихов Гомера165 или Вергилия166, чем из всех критических описаний, относящихся к двум этим великим людям.