Эйлин Гудж - Две сестры

На мужчине была темно-синяя бейсболка с логотипом его компании, он приподнял ее, чтобы почесать затылок, и только потом извлек сотовый телефон из карманчика с клапаном на жилетке.

— Позвольте мне позвонить начальству, хорошо? Это займет всего пару минут.

Линдсей едва сдерживалась, пока он звонил. Она ни на мгновение не поверила в то, что ошибка произошла непреднамеренно. Ллойд Хейвуд решил запугать ее и вывести из себя, считая, что для этого все средства хороши. Скорее всего, он полагал, что, забросав ее достаточным количеством дымовых шашек, в конце концов возьмет ее измором. Что ж, если так, это его большая ошибка.

Закончив разговор, мужчина сунул телефон в карман и сказал Линдсей:

— Мои извинения, мэм. Позвольте мне собрать инструменты, и я тут же уйду.

— Благодарю вас, — ледяным тоном отозвалась она, а потом стала ждать, уперев руки в бока, пока он складывал треногу и укладывал прочее оборудование в кожаный кофр.

Повернувшись, он поднял руку в прощальном жесте, перед тем как уйти, но она не ответила. «Сестра показала бы тебе средний палец», — подумала она.

Керри-Энн. Направляясь обратно в дом, Линдсей ощутила, как раздражение оттого, что ее утренний покой был столь грубо нарушен вторжением чужака, перекидывается на сестру. Она все еще злилась на Керри-Энн из-за того, что та заигрывала с Олли прошлым вечером, прекрасно осознавая, что поступает дурно. Она что, решила потешить свое самолюбие? Использует мальчика, чтобы поднять снизившуюся самооценку, а потом даст ему отставку, как только подвернется кто-нибудь более подходящий?

Линдсей приостановилась, делая глубокие вдохи, чтобы успокоиться. В такой день не стоило давать волю отрицательным эмоциям. Вокруг слышалось легкое шуршание — это разбегалась от ее пса мелкая живность, которую он распугал, прыгая по траве, как молоденький щенок, обнюхивая землю и приподнимая заднюю лапу под каждым кустиком. Над головой у нее лениво кружили чайки, и их пронзительные крики вплетались в гулкий рокот прибоя. День обещал быть чудесным; небо, на которое выплывал оранжевый шар солнца, цветом соперничало с нежной синевой океанских валов, накатывающихся на берег. В это время года утренние туманы были редкостью, да и воздух в начале лета прогревался еще не очень сильно.

Войдя в дом, Линдсей переобулась в поношенные кроссовки «Найк» и отправилась на пробежку, которая помогла ей сбросить накопившееся напряжение. Но, вернувшись получасом позже, мокрая от пота и предвкушающая горячий душ, она с разочарованием услышала плеск льющейся воды: Керри-Энн опять опередила ее. Линдсей обреченно вздохнула и негромко выругалась себе под нос.

Сунув руку в карман в поисках салфетки, чтобы вытереть пот со лба, Линдсей вдруг почувствовала, что пальцы ее наткнулись на какой-то бумажный цилиндрик: это был окурок сигареты, несомненно, принадлежащий Керри-Энн. Она поморщилась от отвращения. В этот момент он показался ей символом всего, с чем ей пришлось мириться в последнее время.

Следующие пятнадцать минут или около того она потратила на то, чтобы привести в порядок кухню, где до сих пор царил разгром после вчерашнего ужина. К тому времени, как Керри-Энн закончила наконец принимать душ, Линдсей перемыла и насухо вытерла все тарелки, приготовила кофе и накормила животных. Пока сестра одевалась, Линдсей успела юркнуть в ванную и принять душ, так что вскоре они уже садились в ее машину, чтобы ехать на работу, не обменявшись до этого и десятком слов.

В течение всей поездки Линдсей хранила молчание, и Керри-Энн, словно уловив ее настроение, не лезла к ней с разговорами. Керри-Энн оживленно болтала с мисс Хони, пока Линдсей мрачно размышляла о том, что они с сестрой делают один шаг вперед и два — назад. Они будто сходятся в странном танце, с подозрением глядя друг на друга. Какое-то время — весьма недолго — все шло хорошо; затем Линдсей говорила или делала что-нибудь такое, отчего Керри-Энн ощетинивалась, или, наоборот, после этого обе отступали каждая в свой угол зализывать раны, нанесенные собственному самолюбию. А вот с мисс Хони и Олли Керри-Энн чувствовала себя легко и свободно, имея возможность оставаться самой собой. Образовался уже целый клубок новых проблем, и одна из них имела отношение к Олли.

Судя по его вчерашнему поведению, он оказался в еще более щекотливом положении, чем она предполагала. А что, если Керри-Энн пожелает не только флиртовать с ним? Линдсей не забыла, что с ним было, когда он в последний раз связался с дурной компанией, — тогда он едва не распрощался с колледжем. А ведь он запросто мог вернуться к своему прежнему, саморазрушительному образу жизни, и до конца своих дней убиваться по Керри-Энн. Его сердце не выдержит и разорвется, когда Керри-Энн уедет отсюда, а что будет, если, упаси Господь, сестра забеременеет? От одной только мысли об этом Линдсей бросало в дрожь.