— То есть?
Линдсей заколебалась, не зная, как выразить словами свои ощущения и при этом не выставить сестру в неприглядном виде — она не хотела, чтобы у него сложилось о ней неверное представление.
— Ну, во-первых, Керри-Энн не любит читать. Я не могу представить свою жизнь без книг, а моя сестра даже не знает, кто такой Достоевский. Кроме того, меня не так-то легко вывести из себя, а она… Стоит ее погладить против шерсти, как она взрывается, подобно римской свече [45] Римская свеча — шутиха, род фейерверка.
. — Линдсей умолкла и принялась задумчиво вертеть в пальцах ножку фужера, глядя невидящим взором куда-то перед собой. — Я знаю, что ей пришлось нелегко, поэтому пытаюсь проявить понимание, хотя мне не всегда хватает терпения при общении с ней. Я все время вынуждена напоминать себе о том, что она была лишена тех преимуществ, которые имела я.
— Уверен, со временем все наладится, — сказал он.
— Если только раньше мы не прикончим друг друга, — сухо рассмеявшись, отозвалась Линдсей и пояснила: — Керри-Энн живет со мной и мисс Хони. Временно, разумеется, пока она не найдет себе подходящее жилье.
Глаза его блеснули в озорной улыбке.
— Позволено мне будет поинтересоваться, кто такая мисс Хони?
— Вы видели ее — помните леди за прилавком? Полагаю, ее можно назвать моей приемной крестной матерью. Она жила с нами по соседству, когда я была еще совсем маленькой, и она присматривала за нами, когда Кристал не было поблизости. Собственно, она — единственная, кто у меня остался из моей семьи. Не считая Керри-Энн, естественно. Мне бы лишь хотелось, чтобы у нас с сестрой все складывалось так же легко и просто, как у меня с мисс Хони. Пока что мы чаще сталкиваемся лбами, чем укрепляем родственные узы.
Рэндалл с сочувствием закивал.
— Та же самая истории и у меня с моим братом, вот только мы росли под одной крышей. Он — республиканец, я — демократ. Он ревностный прихожанин, часто ходит в церковь, а я — никудышный католик. Но даже если мы частенько не находим общего языка, это не значит, что мы не заботимся друг о друге.
Линдсей отставила в сторону свой фужер, сообразив, что вино уже ударило ей в голову. По крайней мере, настолько, чтобы смотреть Рэндаллу прямо в глаза и иногда терять нить разговора. Она окинула его долгим взглядом, и то, что она увидела, ей понравилось.
— Спасибо вам, — проговорила она наконец. — Как приятно поговорить с тем, кто тебя понимает. И кто не считает меня исчадием ада оттого, что временами мне хочется придушить свою сестру.
— От этого вы не становитесь исчадием ада. Такие чувства свойственны любому человеку.
Он улыбнулся и перегнулся через стол, чтобы взять ее за руку. Жест выглядел бы вполне невинным и дружеским, если бы он не задержал ее пальцы в своих. Между ними проскочила искра, и не заметить этого было нельзя. Они пересекли границу, отделяющую сугубо деловые отношения от совсем иных, которых она боялась и жаждала одновременно. Линдсей почувствовала, как в ней поднимается жаркая волна, и, судя по тому, как он смотрел на нее, Рэндалл в этот момент думал о чем угодно, только не о делах.
«Что я делаю? У меня же есть близкий друг!» Она неохотно отняла руку и откинулась на спинку стула.
— Разумеется, не помогает делу и то, что ей негде остановиться, и это как раз в тот момент, когда я и сама могу остаться без крыши над головой. — И Линдсей, стараясь не испортить чудесную атмосферу вечера, в нескольких словах рассказала ему о том затруднительном положении, в котором оказалась.
Рэндалл внимательно слушал ее, и лицо его мрачнело все больше. Он явно симпатизировал жертвам несправедливости.
— Что вам известно об этом Ллойде Хейвуде? — спросил он.
— Только то, что о нем можно узнать в Интернете, — ответила она. — Плюс то, что он — негодяй, к тому же обаятельный.
— И это хуже всего, — пробормотал он и нахмурился еще сильнее.
— Не могу не согласиться с вами, — отозвалась она, вспоминая ловкую попытку Хейвуда одурачить ее и заманить в свои сети. — Но как можно бороться с таким человеком? У него практически все козыри на руках. И бездонные карманы, вдобавок. Он отправит меня в богадельню, если только ему не удастся выжить меня из собственного дома.
Рэндалл, все такой же мрачный, глубоко задумался, и она решила, что он вспоминает собственный горький, аналогичный этому опыт. Что-нибудь такое, что вынудило его покинуть мир Уолл-стрит на пике карьеры, променяв его на туманное будущее начинающего писателя, — быть может, сделка с нечистоплотным партнером, что-то, обо что он здорово обжегся? Но прежде чем она успела спросить его об этом, к ним подошел официант, чтобы убрать со стола грязную посуду. К тому времени, когда им принесли кофе и десерт — бесподобный torta di поппа [46] Torta di nonna — торт с заварным кремом, миндалем и кедровыми орехами ( итал. ).
, приготовленный по личному рецепту Паоло, — они уже перешли к другой теме. Рэндалл рассказал ей о своей матери, у которой, помимо нескольких апоплексических ударов, развивалась болезнь Альцгеймера. Он признался ей, что ему невыносимо тяжело наблюдать за тем, как постепенно исчезает облик некогда интеллигентной и остроумной женщины, которую он знал. Линдсей откровенно поведала ему о том, каково ей было потерять Теда и Арлен.
Читать дальше