Пэлем Вудхауз: Хлопоты лорда Эмсворта

-- Виноват, конечно, ты? -- ровным голосом спросил он.

-- В определенном смысле, да. Но...

-- Что именно случилось?

-- Как тебе сказать... Ты знаешь, я всегда любил кино. Ходил на все фильмы. Хорошо. Лежу я ночью -- и вдруг думаю: почему бы мне не написать сценарий? Пришла, понимаешь, мысль. И какой сюжет! Один бедный человек попал под машину, ему нужна операция. Просят задаток, пятьсот долларов, а у него их нету. Тогда его жена идет к миллионеру...

-- Что, -- спросил лорд Эмсворт, -- это за чушь?

-- Чушь? -- не поверил Фрелди. -- Это мой сценарий.

-- Я не хочу его слушать, -- сказал граф. -- Я хочу узнать если можно, в двух словах, почему ты поссорился с женой.

-- А я и рассказываю. Все началось со сценария. Когда я его написал, я захотел его продать, а тут как раз приехала Полина Птит, и один приятель нас познакомил.

-- Кто такая Полина Птит?

-- Ну, знаешь! -- Фредди опять себе не поверил. -- Нет, не может быть! Это же звезда! Ты видел "Рабов страсти"?

-- Не видел.

-- И "Шелковых цепей"?

-- И цепей.

-- И "Багровую любовь"? Ну, хоть "Золотые узы"? "Соблазн"? Да что же это такое!

-- Что случилось с этой женщиной?

-- Значит, нас познакомили, и я стал ее охмурять. Понимаешь, если ей понравиться, все пойдет как по маслу. Приходилось с ней видеться, сам понимаешь, и Джейн Йорк застукала нас в таком ресторанчике.

-- Господи!

-- Ничего страшного, все прилично. Деловая встреча. Плохо то, что я ничего не говорил Агги. Хотел сделать сюрприз. Купят сценарий, приду к ней, и она увидит, что я не такой уж дурак.

-- Если женщина способна поверить...

-- А что уж совсем плохо, я сказал, что еду по делу в Чикаго. Ну, в общем, сейчас она в "Савое"...

-- Кто такая Джейн Йорк?

-- Стерва, причем из самых вредных. Иевуссеянка и амалекитянка. Если б не она, я бы все уладил. Понимаешь, она хотела, чтобы Агги вышла за ее брата. Я думаю, она заманивает Агги в Париж, чтобы они опять встретились. В общем, надо что-то делать. Надеюсь на тебя.

-- На меня? А что я могу?

-- Поговори с ней, похлопочи! В фильмах хлопочут. Сколько раз я видел, как седой отец...

-- Чушь и чепуха! -- обиделся лорд Эмсворт, которому, как многим пожилым людям, казалось, что он совсем молодой. -- Сам виноват, сам и тушись.

-- Пардон?

-- Ну, крутись в собственном соку! В общем, я помогать не буду.

-- Не будешь?

-- Нет.

-- То есть будешь?

-- То есть не буду.

-- Хлопотать? -- спросил на всякий случай дотошный Фредди.

-- Вмешиваться в это грязное дело.

-- И звонить ей не будешь?

-- Нет.

-- Ну, что это ты! Номер шестьдесят семь. Всего два пенса.

-- Нет!

Фредди печально встал с кресла.

-- Что ж, -- сказал он, -- очень хорошо. Жизни моей конец. Если Агги уедет в Париж и получит развод, удалюсь в какую-нибудь тишь, протяну года два-три... До свиданья.

-- До свиданья, Фредерик.

-- Тюху-тюху... -- промолвил Фредди.

* * *

Обычно лорд Эмсворт засыпал рано и спал крепко. Как и Наполеон Бонапарт, он умел погрузиться в сон, едва коснувшись головой подушки. Однако в эту ночь, под гнетом забот, он тщетно искал забвения. Под утро он сел в постели, весь дрожа. Его посетила ужасная мысль.

Фредди упомянул о какой-то тиши. Возможно, -- но что, если это Бландингский замок? Одно предположение вогнало графа в дрожь, ибо он считал, что сын его опасней для доброй сельской жизни, чем глисты у лошадей, зеленая тля и даже сап. Словом, чувство было такое, будто бедного лорда ударили чем-нибудь по затылку.

И он подумал: был ли он добр к сыну? Не был ли жесток? Не отказал ли в милости? В общем, сделал ли то, что должен делать отец?

Ответы были соответственно: "нет", "да", "да", "нет".

За утренним чаем лорд Эмсворт уже совсем твердо решил пойти к невестке и хлопотать, как никто еще не хлопотал.

После бессонницы хлопотать трудно. Только днем, поглядев на цветы в Кенсингтонском саду и пообедав в "Риджент Грилл" (отбивная, полбутылки кларета), лорд Эмсворт обрел себя. Голова прояснилась, тупость уступила место шустрости.

Уступила она настолько, что в отеле "Савой" граф проявил неожиданное хитроумие. Прежде чем сказать портье свое имя, он помолчал. Вполне возможно, думал он, невестка включила в свою вендетту весь их род, а тогда -- задушит хлопоты на корню, узнав, что это он. Лучше не рисковать. Решив это, он кинулся к лифту и оказался у номера шестьдесят седьмого.

Он постучал в дверь. Ответа не было. Он постучал снова, потом еще и еще, а уж потом -- немного опешил и совсем бы ушел, если бы не заметил, что дверь открыта. Тогда он ее толкнул, вошел и оказался в гостиной, уставленной всевозможными цветами.