Пэлем Вудхауз - Хранитель тыквы

-- Навряд ли, -- продолжал тот со свойственной ему честностью, -- у меня наберется сейчас десять миллионов... Лорд Эмсворт затрепетал, словно травинка на ветру.

-- Десять... Десять... Простите, вы сказали, десять миллионов? Это доллары?

-- Может и не набраться, тогда -- девять с чем-то, -- виновато ответил американец. -- Не забывайте, дела у нас идут плохо, время суровое. Многим моим друзьям пришлось еще хуже. Но все выправляется! Да, выправляется. Я верю в Рузвельта и Новый курс. Наши собаки будут есть больше. Мой собачий корм... Я ведь т о т Доналдсон, ну, тот самый.

-- Корм? -- воскликнул лорд Эмсворт. -- Тот самый? Быть не может! Гм... да.

-- Вы ведь слышали о моем корме?

-- Нет, не слышал, -- сердечно ответил граф.

-- А! Ну... в общем, дела выправляются. Если вы не против, я могу предложить Фредерику надежную, а может -- и выгодную работу. Я бы его послал иа Лонг-Айленд... если вы не против, конечно. Не сомневаюсь, что со временем он принесет фирме большую пользу.

Лорд Эмсворт никак не мог представить, какая это польза -- разве что Фредерик будет корм потреблять, -- но себя не выдал. Мысль о том, что тот зарабатывает сам, да еще живет за три тысячи миль, все же приятна.

-- К работе он готов, -- продолжал Доналдсон. -- Но без вашей поддержки, без о т ц о в с к о й поддержки ему будет трудно вложить в работу все свои силы.

-- Конечно, конечно, конечно! -- сказал лорд Эмсворт, радостно трепеща от любви к новому свойственнику. Богоподобный покровитель собак избавил его за неделю от того, кого ему пришлось терпеть двадцать шесть лет -- Ну конечно, конечно, конечно, конечно. Непременно. О чем тут говорить!

-- Отплывают они в среду.

-- Прекрасно!

-- Рано утром.

-- Превосходно!

-- Можно передать им от вас привет? Отеческое напутствие?

-- Конечно, конечно, конечно, конечно, конечно.

-- Хорошо, передам.

-- И скажите, -- со всей серьезностью момента прибавил лорд Эмсворт, -чтобы он... а... э... не беспокоился... не торопился домой.

Онемев от разных чувств, он пожал руку Доналдсону и легко побежал к клумбе тюльпанов, у которой стоял его бывший садовник.

-- Макалистер!

Садовник угрюмо посмотрел на бывшего хозяина. Отличить шотландца от солнечного света можно всегда; удалось зто и лорду Эмсворту. Язык его прилип к небу, но молчать он права не имел.

-- Макалистер... я бы хотел... я бы просил...

-- Фуф?

-- Я бы... ну, хотел... то есть спросил бы, вы нашли новое место?

-- Фуф...

-- Вернитесь ко мне! -- вскричал граф. -- Роберт Баркер никуда не годится! Вы вернетесь?

-- М-да... -- произнес он наконец.

-- Превосходно! -- возликовал лорд Эмсворт. -- Великолепно!

-- Я ничего такого не сказал.

-- Мне показалось, -- удивился бедный граф, -- что вы сказали "да".

-- Я не говорил "да", я говорил "м-да", -- пояснил садовник. -- Может -- вернусь, а может -- нет.

Лорд Эмсворт положил ему на плечо дрожащую руку.

-- Макалистер, я повышу вам жалованье.

Шотландец молчал.

-- Удвою!

Шотландец не двинулся.

-- Энгус, -- тихо сказал лорд Эмсворт, -- вы нужны тыкве.

В наш суматошный век, когда всем так не хватает времени, могут найтись человека два, которые по тем, по иным ли причинам не успели зайти на сельскохозяйственную выставку. Для них я прибавлю несколько слов.

Конечно, сэр Грегори Парслоу-Парслоу из Матчингем-холла там был, но внимательный наблюдатель сказал бы, что ему изменила его горделивая уверенность. Время от времени он кусал губы, а взгляд у него был именно такой, какой появился у Наполеона при Ватерлоо.

Но баронет был рыцарем, он был джентльменом. Роду его неведома низость. Не дойдя до палатки, он быстро и смело протянул руку лорду Эмсворту.

-- Поздравляю, -- хрипло сказал он. Лорд Эмсворт испуганно подскочил, ибо был погружен в раздумья.

-- Э? О! Спасибо. Спасибо, мой дорогой, спасибо. Большое вам спасибо. -- Он поколебался. -- Мы не могли оба выиграть...

Сэр Грегори подумал и понял, что он прав.

-- Да, -- сказал он. -- Вы правы, Эмсворт. Именно, не могли. Ничего не поделаешь.

После чего кивнул, ушел, и никто не знает, какие ястребы терзали его широкую грудь. А лорд Эмсворт и стоявший рядом с ним Энгус почтительно повернулись к тому, что лежало на соломе в самом большом ящике, какой только видели в Шрусбери.