Пэлем Вудхауз - Нечто новое

-- Алло!

-- Алло! -- ответил ему глубокий голос на другом конце провода.

-- О, о! Это ты, Дики?

-- Кто говорит?

-- Это Фредди Трипвуд. Это самое, Дики, старик, мне надо с тобой встретиться по дьявольски важному делу. Можно зайти к двенадцати?

-- Конечно. А в чем дело?

-- По телефону не обьяснишь; но это дико серьезно.

-- Очень хорошо. Кстати, Фредди, с помолвкой тебя.

-- Спасибо, старик; большое спасибо и всё такое -- но ты правда не забудешь, в двенадцать, да? Пока!

Он быстро положил трубку на место и вскочил с постели, поскольку услышал, как поворачивается дверная ручка. Когда дверь открылась, он в точности изображал молодого человека, не теряя времени приступившего к утреннему туалету.

Вошел немолодой, узколицый, лысый, приятно беззаботный человек. Он взглянул на достопочтенного Фредди с некоторой неприязнью.

-- Ты только что встал, Фредерик?

-- Привет, пап. Доброе утро. Буду готов в два счета.

-- Следовало подняться еще два часа назад. Великолепный день.

-- Буквально минуту, пап. Заскочу вот только в душ и натяну пару одежек.

Фредди скрылся в ванной. Его отец уселся на стул, свел вместе кончики пальцев обеих рук и оставался неподвижен в этой позе, весь -- неодобрение и скрытое раздражение.

Как и многие отцы на определенном этапе жизненного пути, лорд Эмсворт мучился проблемой, представляющей собой единственную (за исключением мистера Ллойд-Джорджа (3)) ложку дегтя в бочке меда английской аристократии: проблемой младшего сына.

Не будем скрывать прискорбного факта -- в аристократических семьях Великобритании младшие сыновья не бог весть как хороши.

Помимо своей бытности младшим сыном -- и, соответственно, неприятностью по определению -- достопочтенный Фредди всегда раздражал своего отца множеством способов. Лорд Эмсворт был устроен так, что ничто на свете -будь то человек или вещь -- не могло его побеспокоить всерьез; но Фредди удавалось приблизиться к этому, как никому другому на свете. Непрерывная, постоянная череда его нервирующих поступков действовала на безмятежного пэра, как капли воды на камень. Отдельный акт нервирования не смог бы поколебать его спокойствия; но с самого момента поступления в Итон Фредди буквально взрывал бомбы прямо перед носом своего отца.

Фредди был исключен из Итона за ночные скитания по Виндзору с приклеенными под носом фальшивыми усами. Его выставили из Оксфорда за обливание замдекана своего колледжа чернилами из окна третьего этажа. Он провел два года у дорогого лондонского репетитора, но завалил вступительный экзамен в офицерскую школу. Он также собрал практически рекордную сумму долгов на бегах, не говоря уже о такой подозрительной компании дружков (так или иначе связанных с бегами), какую молодой человек его возраста вообще вряд ли мог ухитриться собрать.

Такое выводит из себя даже самых безмятежных родителей; наконец и лорд Эмсворт принял решение. Это был единственный случай в его жизни, когда он руководствовался решением, поэтому лорд принялся за дело с энергией, накопившейся в нем за долгие годы. Он прекратил выплачивать сыну содержание, заставил его вернуться домой, в замок Бландинг, и стерег его в замке так неослабно, что до вчерашнего совместного приезда отца и сына в Лондон дневным поездом, Фредди не видел столицы почти год.

Возможно, именно сознание того, что он снова пребывает в любимой метрополии, заставило Фредди позабыть точившую его сердце тайную муку и разразиться неблагозвучным пением. Он одновременно разбрасывал брызги и пускал трели.

Недовольство лорда Эмсворта усилилось, и он начал раздраженно постукивать кончиками пальцев друг о друга. Но тут его лоб разгладился, и довольная улыбка разлилась по лицу. Он тоже вспомнил.

А вспомнил лорд Эмсворт вот что: в прошлом году, глубокой осенью, соседнее с Бландингом имение было снято американцем по имени "мистер Питерс". У это человека было много миллионов, хроническая диспепсия и прелестная дочь, Алина. Фредди и Алину познакомили, и всего несколько дней назад объявили их помолвка. Для лорда Эмсворта это означало, что единственный изъян в этом лучшем из миров устранен.

Да, он был рад, что Фредди оказался помолвлен с Алиной Питерс. Ему нравилась Алина. Ему нравился мистер Питерс. Он испытывал такое облегчение, что обнаружил в себе чуть ли не симпатию к Фредди, как раз выскочившему из ванной в розовом банном халате и обнаружившему, что отцовский гнев иссяк и что папаша, так сказать, опять пребывает в мире с миром.