Анатолий Афанасьев - Последний воин. Книга надежды

— Дак у меня пока и жены нет.

— И это напрасно валандаешься. Столько хороших женщин вокруг, и все одинокие. Хочешь, поспособствую? У нас есть одна на работе, по всем статьям тебе пара. Красивая, нрав спокойный, зарабатывает чистыми триста в месяц. Маленько сутулится при ходьбе, но это после родов пройдёт. Да и что внешность, верно? С лица воду не пить. Давай, завтра познакомлю?

— Завтра не выйдет, Степаныч. Завтра наши с французами играют. Матч хоть и товарищеский, но важный. Нельзя пропустить.

— Пропустить нельзя, ты прав, совместить можно. Она вроде тоже не чурается большого спорта. Подкованная девица. С ней скучать не придётся. Она и на пианино играет.

— У меня пианино нету.

— Купите. С её трёхсот много чего можно купить, бедствовать не придётся… А ты, если не секрет, сколько получаешь?

— Да тоже, пожалуй, на круг столько и выходит.

— Это хорошо. Когда женщина больше мужика получает, так или иначе это на отношениях сказывается. Уважение уже к мужчине не то.

Женщину он ему вскоре привёл отменную — Катерину Демидовну Прохоровикову. В субботу Пашута после завтрака подрёмывал на кровати с газеткой, на дверной звонок пошёл как был, в затрапезном халате, гадая, кто бы мог заявиться в такую рань. А тут — на тебе! Степан Степаныч и с ним дама — разнаряженная, в ярком платье, на высоких каблуках, но и без каблуков, пожалуй, на голову повыше Пашуты. Он не удивился нежданным гостям, но почувствовал неловкость за свой растелешенный вид и сразу подумал: видно, крепко у дамочки припёрло, раз способна вот так нагрянуть для знакомства. Степан Степанович поспешил объясниться:

— Мы тебе, Павел Данилович, звонили по телефону, да ты трубку не брал. Катерина Демидовна любезно пообещала Ёлочку по языку подтянуть. Она по-английски говорит, как мы с тобой по-русски.

— Ну уж! — басом возразила женщина. Пашуту она разглядывала откровенно и без стеснения, словно в магазин заглянула за покупкой. Что ей, интересно, наплёл про него двуличный инженер, от него ведь любой каверзы можно ждать. Он себе тайное веселье добывал, где только мог.

Пашута усадил их в комнате, а сам, похватав шмотки, на кухне переоделся и на скорую руку поскрёб подбородок электробритвой.

Степан Степанович таял в лукавой улыбке. Пашуте он тут же изложил причину внезапного визита. Оказывается, у Катерины Демидовны есть небольшая дачка, вернее, садовый участок с финским домиком, и на этой дачке образовалось множество неполадок: с электропроводкой и с водяным насосом, и всё такое прочее. Она давно ищет надёжного человека, чтобы тот привёл всё это в порядок, и, естественно, Степан Степанович порекомендовал своего друга, прекрасного мастера, который при этом и не сдерёт втридорога.

— А что именно с насосом, Катерина Демидовна? — поинтересовался Пашута, не веря ни одному слову расшалившегося инженера.

— Ой, да разве я в этом смыслю! То течёт вода, то не течёт. Приходил один деятель, полдня прокопался, взял с меня четвертной, а назавтра то же самое. Намучилась я, ей-богу!

Пашута любил такие женские лица, округлые, с мелкими чертами и бедовыми, широко посаженными, небольшими глазками, словно вечно напуганными, но не до смерти. И её громоздкая, с литыми бёдрами, плечами, грудью, фигура отнюдь его не оттолкнула.

— Поглядеть бы надо, а так чего говорить… Может, там работы на пять минут. — Пашута изображал угрюмого мастерового, который слова на ветер не привык бросать. Как теперь гости выкрутятся?

— И погляди, кто тебе не даёт. — Степан Степаныч гулко шмякнул себя по ляжке. — Тут езды на электричке полчаса с Курского вокзала. Верно я говорю, Катерина Демидовна?

— Возможно, у Павла Даниловича на сегодня иные планы… — Женщина смотрела с ласковым ожиданием и покорно.

— Какие у него планы! Бирюком сидит все выходные у телевизора, — обернулся к Пашуте, а в глазах-сливах черти резвятся. — Давай серьёзно, Павел. Это моя личная просьба. Надо помочь! Катерина Демидовна нам помогает, мы — ей. Что ж ты, не джентльмен, что ли?

— Я-то джентльмен, но как-то неожиданно…

Через час Пашута и Катерина Демидовна мчались сквозь ненастное предосеннее Подмосковье на обшарпанной электричке. Пашута ящичек с инструментами прихватил на всякий случай. Сказано было между ними за дорогу всего несколько слов, но в её заворожённом взгляде он читал обещание, что всё будет так, как он пожелает. Правда, желаний у него особых не было, и Пашута, в общем, поругивал себя за этот внезапный прыжок в неизвестность. Как-то всё складывалось словно помимо его воли и с безнадёжной определённостью, а такие ситуации он не одобрял. И тут вдруг Катерина Демидовна изрекла с поразившей его проницательностью: