Рейнольдс Прайс - Долгая и счастливая жизнь

— Ну, обедай в чем есть, только к вечеру нам придется выгладить эту твою форму, — и вместе с Розакок начала ставить еду на стол. Майло пошел наверх доложить Сисси, что он уже дома, Рэто опять поставил мешок и стал слоняться по гостиной, а Сестренка безмолвно пялила на него глаза. Мама крикнула: «Обед на столе!» Сисси, еле передвигая ноги, спустилась с лестницы впереди Майло. Она сказала: «Рэто», а он сказал: «Сисси, — и добавил: — Я с пятницы ни черта, кроме арахиса, не лопал» — и шагнул к столу раньше всех.

Сев за стол, Мама попросила Рэто прочесть предобеденную молитву. Пришлось довольно долго ждать, пока он силился вспомнить слова, и Розакок подумала: «Вот ошибка номер один. Девять месяцев не был дома и уже забыл», а Мама открыла было рот, чтобы прочесть молитву самой, но Рэто вдруг выпалил: «Боже, благодарю тебя за обед».

Они ждали, пока он скажет «аминь», но так и не дождались, постепенно подняли головы, развернули салфетки, и блюда стали переходить из рук в руки. Все знали, что нет смысла расспрашивать Рэто о поездке или об армии — в жизни он ни на один вопрос не ответил толком, но Мама не могла оставить без внимания его молитву.

— У вас там, в армии, не очень-то держатся религиозных обрядов, да, сынок?

Рэто был еще весь красный от умственной натуги.

— Да, Мам, — сказал он, макая лепешку в масло.

И поначалу казалось, что вопросы исчерпаны, но Майло поразмыслил и нашел еще зацепку.

— А как же те беседы про женщин, что ведет с вами священник?

Рэто усмехнулся в тарелку и молча жевал, но Майло не унимался.

— Их-то , надеюсь, ты посещаешь? — Рэто по-прежнему молчал, хотя Мама не сводила с него глаз. — Верно, Рэто? — не отставал Майло.

На этот раз Сисси, подняв брови, поглядела через стол на Розакок, что означало: «Мне он только муж, а тебе кровный брат. Ты его и уйми», и Розакок сказала:

— Будет тебе, Майло.

— Да, перестань, — вмешалась и Мама, но ее уже разбирало любопытство и, Когда все стали молча есть, она поинтересовалась: — Это что, беседы про брак, сынок?

— А кто его знает. Ни разу не слушал.

— Эх, свое счастье упускаешь, — сказал Майло.

— Не знаю, — сказала Мама. — Есть такие, что и не хотят жениться, верно, сын?

Рэто кивнул:

— Я как раз такой.

Маме пришлось сделать еще один заход.

— Сынок, у вас там есть священник для баптистов или для всех один и тот же?

— Я с апреля ни одного баптиста не видел. Сплошь католики.

— Ну, сегодня увидишь, и не одного.

— Как это?

— Мы сегодня провожаем мистера Айзека, он из совета общины уходит.

— Он еще живой?

— Отчасти, — сказал Майло.

— И у нас будет рождественское представление, и ты тоже будешь участвовать, — сообщила Сестренка.

— Не буду я. (С тех пор как Рэто стал слишком длинным для роли пастуха, он каждый год сначала отказывался участвовать в представлении.)

— Нет, будешь, — сказал Майло. — Мы с тобой волхвы.

— А третий кто? — спросила Сисси и, заметив устремленные на нее взгляды Мамы и Майло, поняла свою ошибку и в первый раз за день набила полный рот едой и проглотила.

Вопрос повис в воздухе, и было ясно как божий день почему, и Розакок положила обе руки на стол. Потом отодвинулась вместе со стулом, и встала, и взяла опустевшую тарелку из-под лепешек. Поднял на нее глаза один только Рэто, но она, глядя Сисси в лицо, сказала:

— Третий — Уэсли Биверс, если он приедет вовремя, — и ушла в кухню, и пробыла там больше, чем требовалось, чтобы наложить лепешек.

Когда она скрылась, Мама вполголоса спросила Майло:

— Он приехал?

— Он тут. Я видел его у магазина, когда мы проезжали мимо.

— А я вчера звонила его матери узнать, приедет он к представлению или нет. А она — не знаю, говорит, как он там решил, ну я и сказала, что мы сегодня будем репетировать, пусть она передаст ему, если он приедет. А Уилли Дьюк приехала?

— А как же. Этот балда Металлолом доставил ее вчера вечером на самолете.

— Она тоже участвует? — спросил Рэто.

— Вроде бы да, — сказала Мама, не желая говорить при Сисси, кого будет изображать Уилли Дьюк.

Рэто, конечно, не понимал, по какой такой причине они говорят полушепотом, но, когда Розакок вошла в комнату, он, покончив с едой, взглянул на нее и спросил:

— Когда у нас рождество?

Розакок улыбнулась.

— В среду, — сказала она и села за стол.

— Неужели же ты не знаешь? — удивилась Мама.

Но Рэто уже встал, вышел в прихожую, принес свой вещмешок и нагнулся над ним.

— Потому что я всем вам купил подарки. В нашей гарнизонной лавке все очень дешево.