Франчиск Мунтяну - Статуи никогда не смеются

Навстречу шли двое пьяных, они, казалось, ссорились между собою. Албу посторонился, пропуская их, но они остановились прямо перед ним. Албу хотел отступить, но скорее почувствовал, чем услышал, что и сзади кто-то стоит. Он быстро обернулся и столкнулся нос к носу с каким-то человеком в надвинутой на глаза шляпе. В первое мгновение он подумал, что это полицейские, которые шли за ним следом, но, узнав Василикэ Балша, сунул руку в карман, где лежал пистолет. Один из пьяных схватил Албу за руку.

— Без шума, птенчик…

Испугавшись, он хотел позвать на помощь, но и этого не успел сделать. Второй пьяный зажал, ему рот рукой. Албу задрыгал ногами, потом услышал слово «мешок». Сильный короткий удар по темени, и он потерял сознание.

Очнулся Албу в совершенно пустой, ярко освещенной комнате. Сначала он не понял, где находится, потом вспомнил о Вольмане, о Кларе, о встрече с Василикэ Балшем. «Дорого ты заплатишь за это», — со злостью подумал он и хотел встать, но голова болела так, что в глазах темнело. Собрав все силы, он с трудом приподнялся. В этот момент дверь открылась и на пороге появился Василикэ Балш в сопровождении тех двух пьяных, которые были с ним на улице.

— О-о, очнулся? — вытянул губы Василикэ Балш. — У тебя крепкая башка…

— Знаешь, это тебе дорого обойдется — крикнул Албу. — Приказываю тебе…

— Тш-ш-ш, — прошептал один из тех, кто пришел с Василикэ. — Спокойнее, птенчик…

— Как это, мне обойдется дорого? — с притворным удивлением спросил Василикэ Балш. — По моим подсчетам, я только сейчас выплачиваю тебе долг. Знаешь, люблю, чтобы у меня был чистый счет. Чтоб я никому не был должен и мне никто.

— Какой-то паршивый карманник, — пробормотал Албу.

— Карманник да, но не паршивый. Этого я тебе не разрешаю говорить. И если ты не будешь со мною почтителен, я попрошу своих друзей поставить тебя на место. Оба работают чисто и весьма честолюбивы. Не так ли, Шора? — спросил он того, который стоял слева, огромного, как медведь.

Тот пробурчал что-то утвердительное в ответ и добавил отчетливо, чтобы понял Албу:

— Чисто, крепко и быстро.

— Вы, может быть, не зияете, я — начальник полиции, — попытался запугать их Албу.

— Я никогда не интересовался специальностью клиента, — ответил Шора. — Знаете, господин начальник, это даже очень хорошо. Иначе, чего доброго, размякнешь, а уж тогда не выполнишь своего дела, как следует.

— Что же вам от меня надо? — испуганно опросил Албу. Василикэ подошел к нему:

— Хочу провести с тобой занятие на тему о том, что такое память. Очень интересная тема. В прошлый раз, когда мы встретились, ты забыл, что знаком со мной. Знаешь, отсутствие памяти может повредить даже тем, кто работает в полиции. Не очень-то это пошло тебе на пользу. Сейчас ты, конечно, боишься, что я велю своим друзьям тебя избить. К сожалению, сам я не занимаюсь физической работой, потому что мне надо сохранять чувствительность пальцев. Но я не отдам тебя в их руки, если ты будешь вести себя разумно… Ты спросишь меня, почему я просто не избил тебя где-нибудь в темноте… Нет, я не занимаюсь такими грязными делами. Я навсегда оставлю в твоей памяти имя Василикэ Балша. Вот и вое. Я запомнил побои, полученные в полиции. Не потому, что они были слишком сильными, мне приходилось выносить кое-что и покрепче, а потому, что ты меня не признал и именно ты избил меня. Это меня рассердило. А я человек очень чувствительный. Сядь…

Албу огляделся вокруг, как бы спрашивая, куда?

— На паркет, птенчик, — объяснил Шора.

Другой детина, который казался еще более молчаливым и мрачным, видя, что Албу, колеблется, сказал тихо низким, угрожающим голосом:

— Садись, раз тебе сказал Шора! Верно? — и он повернулся к Шоре, как будто ожидая подтверждения. Тот кивнул головой.

Албу скользнул вдоль стены и сел. Он понял, что сопротивляться бессмысленно. Потом у него мелькнула мысль, что его могут услышать на улице, и он начал кричать во все горло:

— На помощь! На помощь!

Мрачный парень дал ему пощечину:

— Не ори, а то я оглохну… Все равно никто не услышит.

— Не кричи, — посоветовал ему и Василикэ. — Мы все тщательно подготовили. Здесь поблизости никто не живет, а у моих приятелей далеко не музыкальный слух. И, кроме того, у тебя очень, очень скверный голос.

Албу смирился:

— Что же вы от меня хотите?

— Я же сказал тебе, хочу освежить твою память. Когда мы советовались в первый раз, Шора настаивал, на том, чтобы тебя изуродовать. Отрезать тебе ухо или нос. Правда, Шора?