Самим Али - Проданная замуж

Внезапно мне стало стыдно, что я так много рассказала практически незнакомому человеку.

— Не знаю, почему рассказываю тебе все это. Но ты просил правды, и клянусь, что все было в точности, как я говорила.

Конечно, я знала, почему открылась Осгару. Я слишком долго не встречала такого доброго взгляда и вежливых манер. Я просто отвечала на его доброту.

Осгар какое-то время молчал, а потом заговорил:

— Не знаю, что сказать. Что же это за мать, если она могла такое сделать?

Но в этот момент в магазин вошел Манц, и нам пришлось прекратить разговор.

Манц подошел ко мне.

— Завтра у тебя встреча с иммиграционным адвокатом. Он хочет, чтобы ты подписала кое-какие бумаги.

— Какие бумаги? — спросила я. О чем он говорит?

— Просто подпиши их, когда я отвезу тебя завтра, и не задавай вопросов! — заорал Манц.

Осгар смотрел в пол.

Я весь вечер ни с кем не разговаривала. После ужина Осгар снова пришел в кухню и спросил, можно ли помыть руки.

— Прости за наш утренний разговор, — сказал он. — Я не хотел тебя расстраивать.

— Все в порядке. Мне нужно было с кем-нибудь поделиться, — ответила я. — Мне стало лучше после нашей беседы.

Осгар повернулся, чтобы вытереть мокрые руки, я протянула ему полотенце, и наши пальцы соприкоснулись, едва-едва. Мы посмотрели друг другу в глаза.

В кухню вошла Танвир, и волшебство растаяло.

— Тебе что-нибудь нужно, Осгар?

— Нет, все в порядке.

Он положил полотенце и вышел вслед за Танвир в гостиную.

Той ночью я не могла уснуть, ворочаясь на кровати, все думала об Осгаре. Со мной происходило что-то, чего я еще никогда не испытывала, и я не могла понять что, пока еще не могла. Я знала, что буду по-прежнему злой и напуганной, но видела перед собой только улыбку Осгара, ощущала прикосновение его руки, когда я протягивала ему полотенце.

Утром Манц спросил Осгара, побудет ли тот с Меной, пока он отвезет меня к адвокату.

Я совсем забыла об этой встрече. В чем там может быть дело? Зачем мне туда ехать? Зачем мне мог понадобиться адвокат? Я развожусь? Какие-то проблемы со свидетельством о рождении Азмира? Мне хотелось спросить об этом Манца, но я знала, что лучше промолчать, потому что он все равно только накричит на меня. Мена вопросительно на меня посмотрела, и я еле заметно пожала плечами.

Когда мы приехали к адвокату, какое-то время нам пришлось ждать в приемной. Затем высокий мужчина провел нас в кабинет и попросил меня присесть. Все в этом помещении заставляло меня чувствовать себя очень маленькой, хотя я уверена, что для этого ничего не делалось преднамеренно: костюм и акцент самого адвоката, его просторный офис, огромный стол красного дерева, разложенные на нем бумаги, — все, казалось, было призвано запугать меня.

— Мне просто нужно, чтобы вы подписали несколько документов касательно вызова в Британию для вашего мужа, — сказал юрист.

Пол у меня под ногами внезапно разъехался, и пришлось крепче схватиться за ручки кресла. Мой муж? Я никогда не воспринимала таковым мужчину из Пакистана. У меня перехватило дух от ярости, но я не могла ничего сказать, только не при этом человеке. Так вот почему Манц ничего не говорил мне — он, как и мать когда-то, обманом привез меня сюда. Я почувствовала на себе его взгляд. Он следил, чтобы своим поведением я не нарушила его планов. Кровь прилила к голове, и я с трудом осознала, что адвокат положил передо мной какие-то бумаги.

— Распишитесь, пожалуйста, здесь, — произнес он, делая пометку внизу первой страницы, — и здесь.

Манц наклонился над столом, опершись одной рукой о стол рядом с бумагами, и при этом повернулся ко мне, подавая другой рукой знак, чтобы я сделала, как сказал адвокат. Человеку со стороны это могло показаться ободряющим жестом любящего брата, жестом, говорящим: «Послушай, давай сделаем это вместе». Но я знала, что это не так: угроза была очевидной. Лишенная выбора, я дрожащей рукой подписала бумаги.

— И наконец здесь, пожалуйста.

Когда я закончила, адвокат тоже расписался.

— Я просто подтверждаю ваши подписи, — объяснил он и сложил бумаги в конверт, который положил на поднос перед собой. — Спасибо, я подам ваше ходатайство в иммиграционную службу. Как только получу оттуда известие, сразу же свяжусь с вами.

С этими словами он поднялся, чтобы проводить нас до двери.

Я ничего не говорила Манцу по дороге в магазин.

Но в душе я вскипала от гнева. Этот… этот мужчина — у меня не находилось для него имени — был просто человеком, который причинял мне боль, а потом не предпринимал никаких попыток связаться со своим сыном, и теперь он едет сюда! Я, наверное, должна буду для него готовить и стирать его одежду. Я чуть не вскрикнула от ужаса прямо в машине — мне снова придется делить с ним постель!