Самим Али - Проданная замуж

Вечером меня уже встречали в доме деверя, и весь следующий день я отдыхала. В каком-то смысле я была даже не рада этой передышке, потому что появилось время поразмышлять, подумать, что я здесь делаю. А что, если отец Азмира здесь и захочет поговорить со мной? Я не видела его уже двадцать лет и не думала о нем, потому что никак не была с ним связана. Мысли догоняли одна другую. Промучившись так несколько часов, я решила, что нужно быть сильной, не прятаться от собственных страхов и решать проблемы по мере их поступления — если они вообще возникнут.

Мусульмане считают, что чем раньше похоронить тело, тем лучше, однако траурные церемонии длятся целый месяц. Поэтому хотя я и не успела на сами похороны, но присутствовала на последующих церемониях, которые начались на следующий день. Главные церемонии совершаются в первые три дня после того, как тело предали земле. Они устраиваются для семьи, а для других родственников и друзей, которым дольше добираться, устраивают церемонии следующие десять дней. В этот период все, кто знал мать, сидели на полу и молились за нее: мужчины в доме (в комнатах с работающими вентиляторами), а женщины снаружи. Женщины больше разговаривали, чем молились.

Сестра Осгара пришла, чтобы переночевать вместе со мной. Она отвлекала меня от тяжелых мыслей и рассказывала, кто чем занимается. Я так устала, что заснула под звуки ее голоса.

На следующий день я собиралась уже уходить, но тут ко мне подбежала невестка:

— Не ходи одна. Возьми с собой Нуру, домработницу. Нужно, чтобы кто-то был с тобой рядом и мог забить тревогу, если что-то случится, — сказала она.

Я поблагодарила ее, и мы с Нурой сели в машину. Шофера тоже попросили присматривать за мной. У меня от волнения так пересохло в горле, что я не могла произнести ни слова. Впрочем, шофер говорил за двоих.

— Ни о чем не волнуйся, сестра. Я знаю, куда еду, и, если тебе что-нибудь понадобится, я всегда буду готов прийти на помощь. Купим по пути лепестков роз и ароматических палочек?

— Что? — спросила я.

— Ты бы хотела сначала поехать на могилу матери? Не волнуйся, я буду рядом.

— Да.

— Тогда купим по дороге лепестков. Вы, люди из Англии, не знаете обычаев, но не переживай, я помогу.

Я не понимала, о чем он говорит, и просто кивнула в ответ.

Мы ехали мимо базара, и шофер остановился у пары ларьков, чтобы купить лепестков роз и ароматических палочек. Дорога заняла около двадцати минут, и все это время я смотрела в окно, а шофер сыпал информацией, как заправский гид. Я пыталась зацепиться взглядом за что-нибудь знакомое.

— Вот дом твоей матери, — сказал шофер, указывая на одно из строений; он, не останавливаясь, свернул на какую-то улочку. — Твоя мать похоронена вон там.

Мы ехали еще пару минут, а потом шофер остановил машину. Я выглянула из окна и увидела слева фермерские угодья и небольшой клочок голой земли с тремя холмиками.

— Вон та могила свежая, наверное, там твоя мать, — сказал шофер, вручая мне пакет с лепестками. — Можешь осыпать ими могилу. С этой стороны ее ноги, а с этой — голова, — пояснил он.

Реальность застала меня врасплох. Вот холмик земли, а под ним — все, что осталась от моей матери. Вплоть до этого момента я ничего не ощущала, меня наполняла немота. Я подумала: «Надеюсь, ты попала на небеса, правда надеюсь». Я подумала, какой всесильной была при жизни мать, а теперь превратилась в ничто. Воистину, прах ты и прахом станешь. Я не плакала, мне просто было жаль ее. Я рассыпала лепестки роз по холмику. Под ним было то, что казалось мне ничем, и тем не менее тут покоилась моя мать. Я зажгла ароматическую палочку и поставила ее на холмик. Шофер и служанка оставили меня на несколько минут и ждали у машины. Увидев могилу матери, я почувствовала, что стала сильнее. Я подумала, что готова столкнуться с тем, что ждет меня в доме матери, что бы это ни было; я смогу за себя постоять.

С этими мыслями я вернулась к машине, и мы поехали. Оказавшись в селении при свете полуденного солнца, я огляделась по сторонам и подумала, что оно выглядит меньше, чем я помнила, и все здесь не такое уж устрашающее, каким представлялось двадцать лет назад. Я открыла ворота и прошла во двор дома матери. Я не узнала никого из женщин, что сидели на полу и читали молитвы. Поникшее дерево по-прежнему росло во дворе и даже стало выше, чем мне помнилось. Двор выглядел, как и раньше, только сбоку к дому пристроили какое-то помещение. Я вошла внутрь, где, как и снаружи, все осталось точно таким же. Те же две кровати и вентилятор в углу.