Бертольд Брехт - Мать

"Германиа", Берлин, 1932, 19 января.

"Пьеса "Мать" повествует о том, как героиня перерастает сферу лично-человеческого и становится фигурой общественно-политической - в духе марксизма. Она любит своего сына, рабочего и сына рабочего. Конфликт начинается с копейки, которой не хватает, чтобы сварить суп пожирнее. Он завершается красным знаменем, которое старая женщина проносит во главе партии на демонстрациях, вплоть до революции семнадцатого года и образования нового, Советского государства. Она проходит все стадии коммунистической тренировки ог распространения листовок, через ликвидацию неграмотности и агитацию среди крестьян, до "славного" ленинского восстания; она выучивается сначала безлично, а затем бесчеловечно и, наконец, даже лживо (разумеется, в интересах партии) выполнять партийную работу, агитируя сперва честными, потом даже жульническими приемами: так, например, во время войны она сначала притворяется, что вместе со всеми самоотверженно сдает медную утварь, потом уговаривает всех разойтись по домам, хитро пуская в ход "буржуазные" аргументы, и только под конец открывает свое истинное лицо; она стоит за "превращение империалистической войны в войну гражданскую" (Ленин), впоследствии сама участвует в этом победоносном превращении; это и составляет учебный материал пьесы".

Буржуазным критикам кажется, что такие произведения подразумевают ограниченный круг интересов и не привлекают внимания к общечеловеческим проблемам; однако в действительности те интересы, которые здесь хотя бы подразумеваются - пусть еще не пробудившиеся, - в полной мере являются всеобщими, и именно потому они противоречат интересам буржуазных критиков. Те работники умственного труда, чье мышление определяется их материальной зависимостью от владельцев средств производства, не имеют ничего общего не с делом коммунизма, а с делом всего мира. Отмежевываясь от коммунистов под тем предлогом, что их мировоззрение односторонне, ограниченно, несвободно, они отмежевываются от дела всего человечества и объединяются только с бесспорно всеобъемлющей, бесспорно ничем не обузданной, бесспорно свободной системой эксплуатации. Очень многие работники умственного труда отдают себе отчет в том, что мир (их мир) полон противоречий, но они не делают из этого выводов. Если исключить тех, кто создает для себя некий противоречивый мир (он и существует-то лишь благодаря противоречиям), то мы имеем дело с людьми, которые более или менее сознают противоречивость окружающего! мира, но ведут себя так, словно никаких противоречий нет. Поэтому окружающий мир мало влияет на их мышление, и не удивительно, что их мышление, в свою очередь, не влияет на мир. Но это приводит к тому, что они вообще отказывают мышлению в способности влиять на мир: так возникает идея "чистого духа", который существует только для себя, в большей или меньшей степени ограниченный "внешними" условиями. В глазах этих людей проблемы, поставленные в пьесе "Мать", повествующей о судьбе женщины из рабочей среды, не относятся к сфере духовной. Вместо себя они посылают политиков. И так же как сами они не имеют ничего общего с практикой, так те, по их мнению, не имеют ничего общего с духом. Зачем голове знать, что делает рука, наполняющая ее карманы! Эти люди против политики. На практике это означает, что они за политику, которая проводится с их помощью. Их поведение, даже профессиональное, насквозь политическое. Обосноваться вне политики - это не то же самое, что быть поселенным вне политики; и стоять вне политики не то же, что стоять над политикой.

Иные из них думают, что можно быть совершенным при несовершенном государственном устройстве, не пытаясь совершенствовать его. А государство наше устроено именно так, что ему не нужны совершенные или стремящиеся к совершенству люди. Повсюду мы видим заведения, которым требуются только калеки - однорукие или одноногие, а то и вовсе без ног. Для административных учреждений лучше всего подходят дураки. Наши полицейские для отправления своей должности должны быть буянами, а судьи - слепцами. Ученые - немыми, если не глухонемыми. А издатели книг и газет, чтобы не вылететь в трубу, рассчитывают только на неграмотных. То, что принято называть умом, обнаруживается не в поисках правды и провозглашении ее, а в поисках неправды и в большем или меньшем искусстве умолчания. Есть люди, которые сетуют на отсутствие великих творений и приписывают это нехватке больших талантов. Но никакой Гомер, никакой Шекспир не сумел бы воплотить в стихах то, что они хотят услышать. И те, что сетуют на отсутствие великих творений, отлично могут прожить без них, а с ними, пожалуй, не смогли бы.