Барбара Константин - Как Том искал Дом, и что было потом

8. Выпейте большой стакан хорошо охлажденного белого вина.

Арчибальд и Одетта не единожды последовали совету номер 8. До, во время и после изготовления салата согласно рецепту. Поэтому к моменту дегустации они вполне дозрели. Что само по себе было немалым успехом. Потом они попробовали салат и нашли его великолепным. Впрочем, они понимали, что им недостает объективности. А потому решили в следующий раз повторить попытку на трезвую голову. Прежде чем включать салат из земляных червей в меню следующего званого обеда.

Сэмми вымотался. Он включил поворотник и съехал на дорожку, ведущую к автозаправочной станции. Припарковал катафалк недалеко от входа. Подойдя к автомату с кофе, пошарил в карманах в поисках монет, но там были только бумажки. Направляясь к кассе, чтобы разменять, он бросил взгляд на витрину с деликатесами. На двух квадратных метрах уместилась вся Франция со всеми своими региональными особенностями. Мятные леденцы из Камбре, миндальное печенье из Экса, чечевица из Пюи, стручковый перец из Эспелет, нуга из Монтелимура, миндальное безе из Монморийона, оливки из Ниццы, мадлены из Коммерси… Он остановился. Пощупал одну из упаковок. На вид довольно привлекательные, эти мадлены. Не сравнить с теми, что он видел тогда у старушки. С теми, что она натаскала с обеденных подносов соседей по больнице. Забавная бабулька. И зовут Мадлен. Как бисквитные кексы. Он взял одну упаковку, заплатил и налил себе кофе. Не стоит слишком задерживаться. Дорога еще долгая. Надо приехать рано утром, чтобы Пьеро успел подготовить клиента до прибытия безутешной семьи. Он на него глянул, прежде чем закрыть ящик. Не самое приятное зрелище. Но Пьеро настоящий спец. Годы и годы практики. Знает, как подготовить тело, уложить его, загримировать, сделать так, чтобы от него хорошо пахло. Чтобы на покойника можно было без дрожи посмотреть в последний раз и даже поцеловать. А еще он их фотографирует, этих мертвяков. Совсем парень двинулся на покойниках. Хотя… Смотрел он эти фотографии, и они ему даже понравились. Можно сказать, художественно. Но что до того типа, которого он везет сейчас в задней части фургона, его портрет сделать будет сложно. Он влепился в большой грузовик.

Нынче ночью в пути на него напала хандра. Но Сэмми ей не поддастся. Он включит радио. Это его отвлечет. Еще четыре часа пилить. И вообще, если слишком много думать, ничем хорошим это не кончится.

Пьеро взялся за работу, как только он приехал. И в очередной раз совершил чудо. Он склеил парня по кусочкам. И когда тот покидал его лабораторию, выглядел ну прямо как живой. Пьеро не поскупился на краски. Такой у него художественный метод. Ярко-розовые щеки, алые губы, четко очерченные черные брови… А если вспомнить, что изначально тот был рыжим… Зато он вновь обрел человеческий облик. И это главное. Пока семья обозревала останки, они с Арно, хозяином конторы, шептались о том, что, существуй за такую работу специальная премия, она точно досталась бы Пьеро. «Золотая пальмовая ветвь» присуждается лучшему танатопрактику Пьеро! Им пришлось быстро отвернуться, чтобы никто не заметил, как они пересмеиваются.

Хозяин — хороший парень. Сэмми повезло, что он с ним встретился. Хотя сама работа ему не очень нравится, и вряд ли он задержится здесь надолго. В тюрьме он получил диплом сантехника. Совсем другая профессия. Вот отложит немного денег и постарается открыть свое дело. А пока ему и здесь неплохо, он доволен. Делает нужное дело. А главное, он больше не один. Когда он вышел из тюрьмы, хуже всего было именно это. Остаться совсем одному. Блин, он прямо не знал, как жить дальше. В камере их всегда было двое, а то и трое. Всегда кто-то рядом. Иногда попадались козлы, но бывали и отличные парни. На прогулке, в душевой, в цеху — всегда вокруг люди. Вначале это жутко напрягало. Он просто с ума сходил. А потом, хочешь не хочешь, это стало частью его жизни. Но когда он освободился, его ждал шок. Никого. Ни родителей, ни приятелей, ни подружек. Пустота. Полное одиночество. И к тому же гол как сокол. Ни угла, ни денег. Он мог бы поступить, как другие. Встречаться с девицами в барах. Там полно таких, что прямо млеют от шпаны. Особенно из приличных семей. Их это заводит. Но тут его как застопорило. Десять лет в камере отнюдь не помогли ему стать донжуаном. Совсем наоборот. Тем более что весь список его предыдущих побед яйца выеденного не стоил. Разок там, разок тут. И одна большая печаль. Не фонтан. Ладно. Хватит обо всем этом думать. Каждый раз это вгоняет его в тоску. Тем более что сейчас все вроде налаживается… У него есть работа, квартира, девчонка. Не на что жаловаться. Конечно, с дружками-приятелями туго. Он стал недоверчивым. Но рано или поздно все утрясется, это вопрос времени. Разговаривать он может только с малышом Томом. С одиннадцатилетним пацаном. Одуреть можно, на самом-то деле. Но и это уже неплохо. С Лолой у него ничего серьезного. Только койка. Ему еще столько нагонять по этой части, что ему плевать, что между ними нет ничего общего. Кроме ее флюидов. Вот так. И пока порядок. Вот только одно: когда он думает о своих родителях, у него начинает щемить сердце. И это его по-настоящему угнетает. Потому что, как ни крути, дело закрыто. И никогда не получится вернуть все обратно. И какой смысл об этом думать?