Арно Зурмински - Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию

- Что это за новая мода, - сказала она, когда Петер описал ей волшебное небо. Медленно спускающиеся к земле факелы, освещавшие для русских летчиков затемненную Восточную Пруссию, она не видела. Не видела и вспышек зенитных снарядов над инстербургским аэродромом и возле больших казарм. Но зато слышала далекий грохот бомбовых разрывов.

- Когда зимой бывает гроза, на следующий год хорошо родится хлеб, вспомнила она.

На безоблачном небе вспыхивали все новые гирлянды огней. Свет растекался с северо-востока по всей стране. Над предрождественской Восточной Пруссией повисла звезда Вифлеема. Она затмила бледный полумесяц над кладбищем и своим розоватым блеском окрасила снег в необычный цвет. Это был первый раз, когда война произвела на Петера сильное впечатление. Он сидел на крыше сарая, смотрел на небо и мерз.

Штепутат и мазур Хайнрих тоже оставались на улице, пока над Инстербургом не погасли последние огни.

- Теперь разбомбят и Инстербург, - спокойно сказал Штепутат.

Инстербург, город, в котором, как поется в старинной восточно-прусской песне, умерла Аннушка из Тарау.

- Может, разбудить мальчика, пусть посмотрит? - спросил Штепутат жену.

Ни за что на свете! Пусть ребенок спит. Не надо его беспокоить. Он так спокойно спит под картинкой с пухлощеким ангелом, дующим в трубу.

Марковша тоже вышла к забору и не могла поверить, что этот свет - дело рук человеческих.

- Это знамение с небес, - сказала она. Только никто не знал, хорошее это знамение или плохое.

Когда все огни погасли, Йокенен оказался как в черной пустыне. Очень нескоро бледному месяцу удалось снова осветить тонкий снежный покров. Хорошо, что в спальне Штепутата, да и во всех остальных комнатах в Йокенен, было тепло. Марта с тревогой посмотрела на детскую кровать, где спал ее сын. Да, Герману нужна уже кровать побольше. Ему уже десять лет.

Все будет хорошо. Так или иначе, все будет хорошо. Красное сияние не проникло в спальную комнату к пухлощекому ангелу с трубой. Почему все должно быть плохо? В прошлый раз все кончилось хорошо. Марта вспомнила смеющихся казаков, которые в августе четырнадцатого трясли детям сливы. В Йокенен ведь никто не сделал никакого зла, все только выполняли свой долг. Поэтому все должно быть хорошо.

В последний раз йокенцы почувствовали себя в безопасности, когда в самом центре Восточной Пруссии - а это как раз был маленький Йокенен -расквартировалась дивизия СС. Они заняли все свободные помещения, заполнили замок, трактир, комнату на чердаке Штепутата. Но они мало говорили о войне, эти молодые люди частей особого назначения. А Штепутату так хотелось, чтобы они помогли развеять мучившие его сомнения. Добавили бы немного уверенности. Веры в руководство и силу страны. Мы удержим границу, конечно же! Может быть, сумеем выпутаться из неприятного положения с почетным миром. У нас ведь еще есть что предложить: кусок Польши, Чехословакию, немного Югославии, северную часть Италии, угол Франции, Голландию почти всю, от Бельгии кусочек и, конечно, Данию и Норвегию, да не забыть Курляндию. Если взять все эти клочки земли и бросить врагу в пасть, можно было бы взамен заключить приемлемый мир!

Но они не говорили ничего, молодые эсэсовские солдаты, не давали Штепутату никаких надежд. Просто молчали. Ждали следующего назначения и молчали. Впрочем, самого их присутствия было достаточно, чтобы в йокенских гостиных появилось перед Рождеством ощущение уюта и довольства. Высшее руководство не оставило Восточную Пруссию на произвол судьбы, иначе не послали бы сюда эти отборные части.

Даже Блонски, из-за тишины на фронте задержавшийся в Йокенен дольше, чем собирался, стал опять высоко вздергивать правую руку. Как-то в воскресенье он даже надел свою партийную форму, что, однако, не произвело на молодых эсэсовцев никакого впечатления.

Перед тем же Рождеством Йокенен покинули русские пленные, просто потому, что СС понадобилось и то помещение в поместье, где они жили. Русские успели повытаскать сахарную свеклу из глинистой земли еще до наступления зимы и отправить ее по узкоколейке в Растенбург. Теперь, в общем-то, делать было больше нечего, так что даже Микотайту пришлось согласиться на их отъезд.

- На весенние работы будут у вас новые пленные, - сказал по телефону окружной сельхозуполномоченный.

Отправление пленных происходило тихо. Они даже не пели, как это часто бывало за все эти годы, а молча шагали через парк по направлению к узкоколейке. За ними конвоир. Рядом с ними ехал верхом Микотайт, единственный из Йокенен, кто вышел проводить пленных на поезд. Они залезли в два выложенных соломой товарных вагона.