Анна Коркеакиви - Нежданный гость

На улице его тоже не было; она быстро залезла на заднее сиденье такси и, слегка запинаясь, назвала адрес, который Найл заставил ее запомнить: Портобелло-роуд, 83, Дублин.

— Кажется, в Лондоне есть что-то с таким названием, — заметила она, в первый раз услышав адрес и записывая его в лежавший возле матраса блокнот сразу после списка итальянских текстов, посвященных куртуазной любви.

Они были в слабо освещенной комнатушке, которую она снимала в Бостоне.

— Это не то, — ответил он, внимательно разглядывая в полутьме ее лицо, словно пытаясь понять, не совершил ли он ошибку, доверившись ей. — Сосредоточься, Клэр.

Она кивнула, чувствуя, что заливается краской:

— Ты меня там встретишь?

Он покачал головой.

— А где?

Он вновь покачал головой.

Она ни разу не обратилась к нему с просьбой — не смела.

— Мы вообще больше не увидимся?

— Увидимся. Здесь, в Бостоне. Я приеду до начала зимы.

Она не сводила с него глаз.

— Это все, Клэр.

Она все-таки ждала. Ей нужно было хотя бы обещание.

Наконец он смилостивился:

— В парке Сент-Стивенс-Грин. У памятника Йейтсу. На следующий день, в час. Я ничего тебе не скажу, но дам знак, чтобы ты поняла, можно ли пойти за мной. Остановлюсь и прикурю.

До этого он ни разу не уступил ей, и сейчас уступка изумила ее до глубины души. Его план не оправдал ее надежд, однако он предложил ей больше, чем когда-либо прежде.

Она взяла ручку, чтобы записать полный адрес:

— Портобелло-роуд?..

— Ну да. На доме не будет номера. Это такой домишко из серого камня. Не записывай, — продолжал он. — Если попадешься, тебя обыщут.

Она вырвала страничку из блокнота и разорвала ее в мелкие клочки, не успев записать номер дома.

— Портобелло-роуд, восемьдесят три, — сказала она, забравшись в такси и осторожно придерживая живот; она очень старалась, чтобы голос не дрожал. Когда машина остановилась у квадратного дома без номера, Клэр отметила про себя, что дом не серый, а коричневый, и решила непременно сказать об этом Найлу. Почему-то ошибка Найла — свидетельство того, что и он небезупречен, придала ей смелости.

Она позвонила у двери невзрачного дома и объявила лопоухому мальчишке, который открыл дверь и застыл в проеме, — только глаза его быстро оглядели всю ее фигуру и остановились на животе:

— Мне нужна комната.

Она слышала, как отъезжает машина, но не обернулась. Думала лишь о том, как бы поскорее завершить свою миссию, освободиться от этого ужаса и воссоединиться с Найлом. Она не задумывалась о том, как это произойдет и что ждет их дальше, когда он, как обещал, вернется в Бостон. Она просто хотела этого, хотела вновь ощутить излучаемую Найлом сосредоточенную силу, и чем скорее, тем лучше. Парк Сент-Стивенс-Грин. Памятник Йейтсу.

— Вот, забирайте, — сказала она тому, кто появился в ее убогой комнате через некоторое время, войдя без стука, поблескивая ножом из-за манжета рубашки, а под ними с шумом несла свои бурные воды Лиффи, и Клэр, даже не отвернувшись, стащила с себя платье, одну за другой размотала повязки с деньгами и бросила их ему, будто плату за воссоединение с Найлом.

Больше она не сказала тому человеку ни слова, даже когда он запихнул все деньги в сумку и расхохотался:

— Денек выдался удачный. Но учти, ты меня не видела.

Всю ночь она пролежала, свернувшись калачиком на сбившемся в комки матрасе, в ожидании, хотя живота у нее уже не было. Наутро сменила гостиницу, как учил ее Найл в Бостоне; новая, найденная в туристическом путеводителе, была не многим лучше прежней. «Не говори мне название, — сказал он. — Тогда им не удастся вытащить его из меня, если схватят до твоего отъезда. Никто не будет знать: ни я, ни тот, кого пришлют за деньгами». Она явилась в парк задолго до назначенного времени, завязав рукава свитера вокруг своей обретшей прежнюю стройность талии. А вдруг ее увидит кто-нибудь из самолета? Она села на скамью и сложила руки на животе.

И принялась ждать. Люди уже возвращались домой после трудового дня, а она все ждала. Складывала руки на животе, убирала их, опять складывала.

Она страшно устала. Сколько времени теперь в Бостоне? Темнело; она поднялась на затекшие ноги и пошла бродить по парку. Вокруг звучали ирландские голоса. Быть может, он переоделся кем-то другим и она его не узнала? Неужели пропустила? Но ведь она помнит каждое его движение, будто слова песни, безостановочно повторяющиеся в сознании. Помнит гордую посадку головы и этот странный шрам на шее, похожий на серп. Проведя в гостинице еще одну бессонную ночь, утром она вернулась к полускрытому от глаз каменному амфитеатру, окружающему созданный Генри Муром скульптурный гимн Йейтсу, и ждала до тех пор, пока по земле не зашлепали капли дождя, словно огромные холодные слезы. Она укрылась под деревом. Потуже затянула свитер. И ждала.