Софрон Данилов: Огонь

— Стоит ли звонить, — засомневался Скворцов. — Обычная пьяная ссора.

— Немедленно позвоните, — Нартахов начал приподниматься на локте.

— Лежите, больной, — приказала Сусанна Игнатьевна. — А вы, Скворцов, пойдите сейчас в мой кабинет. Там есть телефон.

— Спасибо, Сусанна Игнатьевна, — Нартахов устало, словно выполнил тяжёлую физическую работу, откинулся на подушку.

Через несколько дней, когда состояние Нартахова настолько улучшилось, что можно было уже говорить о выписке, в больницу — в который уже раз — пришёл подполковник Васильев.

— Что-то ваш главврач всё ещё на меня не очень ласково смотрит, — начал он разговор с шутки.

— И на меня так же смотрит. Только вчера немного оттаяла. Клянётся, что никогда больше не отпустит больного до выписки.

— Да, мы все тогда за вас перепугались.

— Не о чем говорить.

— Я ведь попрощаться пришёл. Сегодня в район уезжаю, — Васильев положил руку на плечо Семёна Максимовича. — Удивительные штуки порой жизнь откалывает. Кто бы мог подумать, что через сорок лет жизнь снова сведёт вас с этим полицаем.

— Это верно, — согласился Нартахов. — А как же перекрестились пути Стецко и Уварова?

— Следствие, правда, ещё только началось, но уже можно с уверенностью сказать, да это подтверждают и показания Скворцова, что кое-что о преступном прошлом этого Стецко случайно стало известно Уварову. Одно преступление порождает другое. Стецко пошёл на убийство, чтобы обезопасить себя. Если бы он узнал вас раньше, то и ваша жизнь могла бы подвергнуться смертельной опасности.

— Тогда многое становится на свои места, — согласился Нартахов.

— Да, конечно, — согласился и Васильев. — Ну, а сейчас я поехал.

— А я на Украину нынче поеду, — вдруг задумчиво сказал Семён Максимович. — Сколько я там уже лет не был?!

Давнее прошлое властно заполнило собою весь мир Нартахова, и он даже не слышал, как ушёл Васильев. Он опять видел дымы пожарищ, свой танк, лицо лейтенанта Еремина, ласковые глаза Леси и всех тех, кто жили, живут и будут жить в его душе, пока жив он сам.

— Свет! Свет!

Нартахов проснулся, разбуженный громкими и радостными голосами, и не сразу сообразил, что полутёмный коридор больницы, где он лежал, был залит ярким электрическим светом. Во всю свою силу сияли лампочки под потолком, светились улыбками лица людей, и сердце Нартахова наполнилось радостью.

— Свет!

1979

Айык-кы-ы!.. — возглас боли.

Убай — старший брат.

Огоннер — старец.

Дыраастый — здравствуй.