Софрон Данилов: Тоскин

Но не думай, что мы ссорились, цеплялись друг к другу, нет! Порой бывали, как в молодые годы, друг к другу ласковыми, нежными, словно жених и невеста, которые встретились после долгой разлуки. Но и в те добрые часы жена вдруг, умолкнув, всматривалась в меня, обжигая внимательным, изучающим взглядом. То целует, а то лежит рядом и молчит, глядя на тёмный потолок комнаты. Однажды, помню, не выдержал я, вспылил: «Вспоминаешь кого, даже слов моих не слышишь?!» Ревность… она такая, даже если ревновать не к кому, ревнуешь к себе прежнему, ведь любила когда-то… Да ладно. Чего уж об этом говорить… Не надоел ли я тебе?

— Нет, нет, рассказывай дальше. — Оготоев закурил. У него уже прошло первое тяжёлое впечатление от встречи с Кириком. И ему было жаль этого враз постаревшего человека и хотелось помочь, сказать что-то облегчающее.

— Ты не осуждай меня, Трофим. Оглушил я тебя своими бедами, — продолжал Тоскин. — Сам знаешь, что у кого болит…

— Да что ты, — Оготоев вздохнул. — Не чужие вы с Дашей мне. Если проследить корни наших родов, должно быть, я и Даша хотя и дальние, но родственники, да и мы с тобой столько лет знакомы — не шутка!

— Поэтому-то тебе и рассказываю. Раньше никому о нашем разладе ни слова не говорил. А знаешь, по району прошёл слух, мол, Даша меня подозревать стала в неверности — ну и развелась. Э-э… пусть говорят что хотят!.. Истрепали имя моё, изгадили. Но близкий мне человек должен знать правду. Я вот рассказываю тебе, и как-то мне легче становится.

— Не переживай так, Кирик. Я понимаю, как тебе тяжело.

— А чего мне переживать?! Что я, зазорное что совершил, чтобы стыдиться? Да и Даша у меня хорошая. Только, видишь, чудная она… Другая бы на её месте рада была, что муж такой заботливый да хозяйственный, а она всем недовольна. Ну чем ей плохо жилось — муж человек уважаемый, заметный в районе, дом — полная чаша, дети растут. Ну скажи, Трофим, чего ей не хватало?!

Оготоев слушал Кирика, и ему вдруг припомнилось, как семья Тоскиных переезжала из города в колхоз. Кирик тогда хотел уступить квартиру своему приятелю, с которым он работал в министерстве, молодому парню, агроному. Тот жил с семьёй в небольшой комнате в общежитии. Кирик сам побывал у заместителя министра и заручился его согласием. А председатель месткома профсоюза, не зная об этом, распорядился в их квартиру вселить семью недавно умершего инвалида войны.

Накануне отъезда Тоскиных в село, когда Даша была дома одна, молодой агроном пришёл взглянуть на «свою квартиру». Вслед за ним явилась и вдова: услышав, что квартира предназначена молодому специалисту, словно онемела и молча стояла у стенки. А парень, смеясь и радуясь, прикидывал вслух, как его семья разместится в этой светлой, уютной квартире. Даша вдруг остановила уже собравшуюся уходить женщину, что-то тихо сказала ей, успокаивая.

— У тебя сейчас есть время? — спросила Даша у агронома.

— Есть, а что?

— Тогда пойдём с нами.

На дальней окраинной улице они вошли в маленький ветхий домик, подпёртый в нескольких местах брёвнами, — там жила вдова. На полу в комнате возились четверо детей, старший из них схватил мать за руку:

— Мам, скоро переедем?

Даша повернулась к стене, где в деревянной рамке висела фотокарточка солдата в пилотке, и стала рассматривать её.

— Это муж, — сказала женщина. — Прошлым летом умер, вот так теперь и живём.

Даша обернулась к агроному:

— Ну, что делать будем?

А вскоре в освободившуюся квартиру Тоскина переехала вдова с детьми.

— Ну, а потом поссорились мы из-за этой мебели… Если уж захочешь к человеку придраться, повод всегда можно найти.

Тоскин тяжело поднялся, медленно ступая, подошёл к двери и несколько раз повернул выключатель:

— Вот смотри!

Сразу радужно заискрились стекла серванта, и на глади тёмного полированного шкафа отразился свет хрустальной люстры с хрустальными подвесками, с похожими на свечи лампочками. У Тоскина, перехватившего удивлённый взгляд Оготоева, заметно поднялось настроение.

— Нам, когда кочевали с места на место, не до новой мебели было. Имели для себя железные кровати, для детей — топчаны. Были ещё у нас шкафы из досок, пёстрые от стёршейся краски. Были старые скрипучие стулья — вот-вот развалятся. Сам понимаешь, наверно… Когда Даша прикрывала нашу мебель разными накидками с узорами да кружевами, нам казалось, что неплохо она выглядит.

Прошлой весной — ну да, Первого мая — были в гостях у второго секретаря райкома. Это новая здесь семья, приехали они из соседнего района. Жена его тоже учительница. Они позапрошлым летом в Москве купили гарнитур импортной мебели с гнутыми ножками, медными украшениями, сверкающий полировкой. По всему видно было, очень понравилась Даше эта мебель. Но она, надо сказать правду, никогда не завидовала людям. И детей растила независтливыми. Когда из гостей возвращались, я спросил: