Эдвард Бульвер-Литтон - Грядущая раса

"Но мiръ" сказала Зи, "не ограничивается одною нашею общиной, или племенемъ Врилья. Ради тебя, я готова покинуть мою страну и мой народъ, Мы улетимъ съ тобою въ какую нибудь отдаленную страну, где ты будешь въ полной безопасности. У меня хватитъ силы, чтобы перенесть тебя на моихъ крыльяхъ чрезъ все дикiя пустыни, которыя намъ встретятся на пути. Я съумею пробить долину среди скалъ для постройки нашего жилища, где ты одинъ заменишь для меня целый мiръ. Но, можетъ быть, ты непременно хочешь возвратиться въ твой дикiй мiръ, съ его непостояннымъ климатомъ, освещаемый его переменчивыми светилами? Только скажи мне слово, - и я открою тебе обратный путь; и тамъ я буду верною подругою твоего сердца, пока мы не соединимся въ томъ вечномъ мiре, где нетъ ни смерти, ни разлуки".

Я былъ до глубины души тронутъ этимъ страстнымъ выраженiемъ самой чистой, искренней любви, этимъ нежнымъ голосомъ, доходившимъ до глубины сердца. На мгновенье мне казалось, что я могъ-бы воспользоваться могуществомъ Зи для своего возвращенiя на поверхность земли. Но самаго краткаго размышленiя было достаточно, что бы показать всю низость такого поступка въ возвратъ за всю ея безконечную преданность; я увлекалъ это удивительное существо изъ роднаго дома, где меня принимали съ такимъ радушiемъ, въ чуждый и ненавистный ей мiръ; и разве, ради этой возвышенной духовной любви, я въ силахъ былъ навсегда отказаться отъ привязанности, более близкой мне по природе, земной женщины. Но, думая о Зи, я не долженъ былъ забывать при этомъ и о той расе, къ которой я принадлежалъ по рожденiю.

Разве я могъ ввести въ нашъ мiръ существо, обладающее такими могучими, почти сверхъ-естественными силами, которое однимъ взмахомъ своего жезла могло обратить въ пепелъ целый Нью-Iоркъ, со всеми его удивительными учрежденiями? Да кроме той опасности, которая въ лице ея угрожала-бы целому мiру, разве я самъ могъ быть уверенъ въ своей личной безопасности съ такою подругою, въ случае какой либо перемены въ ея привязанности, или малейшаго повода къ ея ревности. Все эти мысли быстро пронеслись въ моей голове и послужили основанiемъ моего ответа.

"Зи", сказалъ я съ чувствомъ, прижимая ея руку къ своимъ губамъ, "у меня нетъ словъ, чтобы высказать, - какъ я тронутъ, какъ я почтенъ твоей высокой самоотверженной любовью. Я отвечу тебе съ полною искренностью. У каждаго народа свои обычаи. Обычай твоего народа не позволяетъ тебе быть моей женой; точно также, по условiямъ нашей жизни, я немогу вступить въ подобный союзъ. Съ другой стороны, хотя я и не лишенъ известнаго мужества, при встрече съ знакомыми мне опасностями, но я безъ ужаса не могу себе представить того брачнаго жилища, о которомъ ты говорила... среди вечнаго хаоса борющихся между собою стихiй... огня, воды, удушающихъ газовъ... въ постоянной опасности быть съеденнымъ какой нибудь гигантской ящерицей. Я, слабый Тишъ, недостоинъ любви Гай, - столь высокой, мудрой и могучей, какъ ты. Да, я недостоинъ этой любви, потому что я немогу отвечать на нее".

Зи оставила мою руку, встала и отвернулась, чтобы скрыть свое волненiе; она сделала несколько шаговъ къ выходу, и остановилась на пороге. Внезапно какая-то новая мысль поразила ее; она вернулась ко мне и сказала шепотомъ:

"Ты сказалъ мне, что слова твои искренны. Такъ ответь мне совершенно искренно на этотъ вопросъ. Если ты не можешь любить меня, - не любишь-ли ты другую?"

"Никого".

"Ты не любишь сестру Таэ?"

"Я въ первый разъ виделъ ее вчера".

"Это не ответъ. Любовь быстрее вриля. Ты колеблешься сказать мне. Не думай, что только одна ревность побуждаетъ меня предостеречь тебя. Если дочь Тура признается тебе въ любви... если она, по своей необдуманности, скажетъ своему отцу, что ты отвечаешь ей, онъ долженъ немедленно истребить тебя; это его прямая обязанность; по-тому что благо общества не допускаетъ, чтобы дочь Врилья вступила въ бракъ съ сыномъ Тиша (если это не одинъ духовный союзъ). Увы! Тогда уже для тебя нетъ спасенья. У нея не хватитъ силъ, чтобы унести тебя на своихъ крыльяхъ; у нея нетъ техъ знанiй, чтобы устроить ваше жилище въ пустыне. Верь мне, что это предостереженiе вызвано только моею дружбою, а не ревностью".

Съ этими словами Зи оставила меня. И съ ея уходомъ, разлетелись въ прахъ все мои мечты о троне Врилья, а также и о всехъ техъ политическихъ и соцiальныхъ реформахъ, которыми я хотелъ облагодетельствовать эту страну, въ качестве ея неограниченнаго государя.

ХХV.

После описаннаго разговора съ Зи, я впалъ въ глубокую меланхолiю. Тотъ интересъ, который возбуждали во мне жизнь и обычаи этого удивительнаго общества, - совершенно пропалъ. Меня теперь постоянно преследовала мысль, что я нахожусь среди народа, который, - при всей своей внешней доброте ко мне и мягкости; - во всякую минуту и безъ малейшаго колебанiя можетъ подвергнуть меня смерти. Добродетельная и мирная жизнь этихъ людей, въ начале казавшаяся мне столь привлекательною, по сравненiи съ бурными страстями и волненiями нашего мiра, - теперь удручала меня своей скукою и однообразiемъ. Даже ясная тишина этой, вечно освещенной, атмосфере способствовала къ упадку моего духа. Я жаждалъ какой нибудь перемены, все равно - будь то зима, буря, мракъ. Я начиналъ сознавать, что мы, смертные, населяющiе верхнiй мiръ, - какъ ни мечтаемъ мы объ усовершенствованiи человека, какъ ни стремимся мы къ высшей, более справедливой и мирной жизни, - неподготовлены для того, чтобы долго наслаждаться темъ самымъ счастiемъ, которое составляетъ нашъ идеалъ.