Эдвард Бульвер-Литтон - Призрак

Он замолчал, глаза его с диким восторгом остановились на освещенном солнцем пространстве, затем он прибавил с тяжелым вздохом:

- Виола, я нашел средство бежать. Мы оставим этот проклятый город и постараемся в какой-нибудь другой стране взаимно утешить друг друга и забыть прошлое.

- Нет, - спокойно отвечала Виола, - я не хочу двигаться с места до тех пор, пока меня не отнесут на место последнего упокоения. Я видела его сегодня во сне, Кларенс, видела в первый раз со времени нашей разлуки, и... не улыбайтесь, мне казалось, что он прощал беглянку и звал меня своей женой! Этот сон еще витает в этой комнате. Может быть, я еще раз увижу его, прежде чем умру.

- Не говорите о нем, об этом демоне! - вскричал Глиндон, с гневом топнув ногой. - Благодарите Небо за все обстоятельства, которые помогли вам вырваться от него!

- Молчите! - проговорила Виола.

Она хотела продолжать, но ее глаза остановились на ребенке. Он стоял в самом центре столпа солнечных лучей, освещавших комнату; лучи, казалось, окружали нимбом его голову с золотыми кудрями и венчали ее золотой короной. Во всей этой маленькой прелестной фигурке, в больших спокойных глазах было что-то внушавшее благоговение, заставлявшее сердце Виолы сильнее биться от материнской гордости. При последних словах Глиндона ребенок поднял на него взгляд, в котором, казалось, выражались возмущение и презрение. По крайней мере Виола поняла его как молчаливую защиту Отсутствующего, более действенную, чем могли бы сделать это ее слова.

Наконец Глиндон прервал молчание.

- Вы хотите остаться? - проговорил он. - Для чего? Чтобы изменить долгу матери? Если с вами случится здесь несчастье, то что станется с вашим ребенком? Бедный сирота! Неужели вы хотите, чтобы он был воспитан в стране, которая отреклась от вашей религии, в стране, где не существует более милосердия? Да, плачьте, прижимайте его к сердцу, но слезы" не могут ни защитить, ни спасти его.

- Вы победили! Друг мой, я бегу с вами!

- Будьте готовы завтра вечером, я принесу вам необходимую одежду.

Затем Глиндон поспешно описал путь, по которому они отправятся, и историю, которую надо было рассказывать во время побега. Виола слушала, почти не понимая; он прижал ее руку к сердцу и удалился.

V

Выходя, Глиндон не заметил две человеческие тени, прятавшиеся за углом; он по-прежнему видел перед собой Призрак, скользящий с ним рядом, но не разглядел более опасного взгляда человеческой ненависти и женской ревности следивших за ним.

Нико приблизился к дому, Филлида молча следовала сзади. Как опытный санкюлот, Нико знал, как говорить с привратником.

- Что это значит, гражданин, - сказал он. - У тебя здесь живет подозрительное лицо?

- Гражданин, вы меня пугаете, кто он?

- Дело идет не о мужчине, а о женщине; здесь живет итальянка?

- Да, на третьем этаже, дверь налево. Но что вы имеете против нее? Бедняжка не может быть опасна.

- Берегись, гражданин, неужели ты можешь жалеть ее!

- Нет, конечно, но...

- Говори правду. Кто у нее бывает?

- Никого, кроме одного англичанина.

- Вот именно! Англичанин, шпион Питта и Кобурга.

- Праведное Небо, может ли это быть!

- Ты сказал Небо! Ты аристократ!

- О Боже!.. То есть это старая привычка, это вырвалось у меня помимо воли.

- Часто ли бывает здесь этот англичанин?

- Каждый день.

Филлида вскрикнула.

- Она никогда не выходит, - продолжал привратник, - и занимается только работой и своим ребенком.

- Ее ребенком!

Филлида так стремительно бросилась вперед, что Нико не успел остановить ее. Она взбежала по лестнице и остановилась у двери, указанной привратником. Отворив дверь, она быстро вошла, и при виде все еще прекрасной Виолы ее последняя надежда рухнула. Она увидела и ребенка, над которым склонилась мать, - она, которая никогда не была матерью! Филлида не сказала ни слова, фурии заметались в ее сердце. Виола обернулась и заметила ее; испуганная этим странным привидением, черты лица которого дышали смертельной ненавистью, она вскрикнула и прижала ребенка к груди.

Итальянка громко засмеялась и, повернувшись, сошла вниз, где Нико все еще разговаривал с испуганным привратником.

Отойдя с Нико от дома, она вдруг остановилась.

- Отомсти за меня, - отрывисто сказала она, - и назначь твою цену.

- Мою цену, красавица? Это позволение любить тебя. Ты бежишь со мною завтра вечером, я достану паспорта.

- А они?

- Сегодня же вечером у них будет убежище в Консьержери. Гильотина отомстит за тебя.