Питер Тейлор - Вызов в Мемфис

Я не рассказал Холли Каплан о своем порыве в столовой гостиницы — желании силой разлучить стариков. Вернувшись с Совиной горы, я нашел ее в настолько сильной депрессии из-за здоровья ее собственного отца, что не видел смысла обременять своими запутанными эмоциями. К этому времени уже стало известно, что ее отец умирает от рака. После двух операций решили, что в третьей смысла нет. Через две недели после моего возвращения Холли вылетела в Кливленд. Но обнаружила, что отца так плотно окружают ее братья и сестры, что она буквально не могла пробиться к кровати. Почти немедленно она вернулась в Нью-Йорк, причем в состоянии еще большего разлада. Я не мог рассказать ей о своих чувствах обиды на отца и мистера Льюиса Шеклфорда.

Когда Холли сказала, что я должен ехать к отцу, она имела в виду, что я должен поддержать его вопреки желаниям сестер и помочь сбежать во Франклин. Так я снова вылетел в Мемфис, причем снова в утро понедельника. Не уверен, что сам понимал, с какими намерениями. К этому времени, разумеется, я уже принял доктрину Холли о том, что стариков следует не просто прощать за любые несправедливости и подсознательную жестокость в их роли родителей, а надо принять, что от них даже требовался некий эгоизм, чтобы остаться полноценными людьми, а не просто роботами-опекунами. И это следовало помнить, а не забывать. Это следовало принимать и даже приветствовать, а не забывать или прощать.

Я не мог себе представить, что попытаюсь помешать в тот день отправке отца и Хораса в Нэшвилл и Франклин, как они планировали, но и не мог представить себя способным помочь отцу в примирении с человеком, чье имя все эти годы нам было запрещено упоминать и чье обращение с отцом стало причиной всех наших разочарований и неприспособленности. Когда я вошел в терминал аэропорта в Мемфисе, меня, разумеется, уже снова ждал Алекс. Пока мы ехали к дому отца по множеству эстакад и под ними, все наши попытки начать разговор раз за разом прерывались беспечностью остальных водителей, но я чувствовал, что Алекс рассеян больше обычного. «Сейчас ты нужен ему как никогда». То же самое, разумеется, мне сказала Холли — слово в слово. Когда я не ответил Алексу, он немного подождал и сменил тему. Помню, он говорил о своих детях — с большим теплом, чем раньше. Сказал, что у его Говарда в последнее время неприятности с законом, и добавил, что парню как будто не везет ни в чем, за что бы он ни брался. Мы прибыли к дому отца ровно в два часа. Это время они с Хорасом назначили для отправки в Нэшвилл.

Когда Алекс остановился на стареньком «шевроле» под порт-кошер [24] Порт-кошер ( фр. porte-cochère) — въездная арка во двор дома. Прим. пер. отца, я увидел, как Хорас медленно выезжает из гаража на отцовском кабриолете «бьюик». Я понимал — как, думаю, и Алекс, — что большой «бьюик» мог попасть на подъездную дорожку, а оттуда — к воротам на Поплар-Пайк только через порт-кошер. И все же я быстро выскочил из машины и направился к боковой двери коттеджа. Но вдруг остановился и оглянулся назад, на Хораса и «бьюик». И почти не сознавая, что делаю, позвал Алекса, чтобы он шел со мной и прихватил ключи. Из-за собственных слов я помедлил еще долю секунды. Потому что, только сказав Алексу о ключах, я четко увидел свои намерения. И меня снова переполнили сомнения. Не помню, чтобы когда-нибудь еще я так колебался. Наконец я с Алексом (он — с ключами) поспешили через боковую дверь в дом. Внутри стояла тишина. Во всяком случае, тишина стояла в первые моменты и в передних комнатах. Встретившая нас тишина испугала меня. Пока мы вдвоем ждали в гостиной, я чувствовал себя в этом доме чужаком больше Алекса. Почему-то эта тишина не пускала в заднюю часть дома, где были спальни. Я рассудил, что отец наверняка уже собирается к отъезду, так что наконец вошел в центральный коридор и окликнул его. Из спального крыла тут же примчалась Жозефина. Она взяла меня под руку и, словно не замечая присутствия Алекса, вернулась в гостиную, через наружную дверь которой я только что попал в дом.

— Бетси слегла, — сказала она. — Ей нехорошо. Вдруг подскочило давление — а все этот переполох, который устроил отец.

— Я и не знал, что у Бетси высокое давление, — сказал я.

— Ничего особенного, — ответила она, многозначительно улыбнувшись. — В нашем возрасте всегда что-нибудь случается, верно?

— Мы действительно староваты для таких встрясок, — сказал я. Я смотрел на нее скептически, потому что знал, что этот план она изобрела на ходу.