Луиза Олкотт - Старомодная девушка [litres]

Модное представление считалось гвоздем сезона, его повторяли уже сотни вечеров подряд. Ослепительное зрелище будоражило и смущало публику всеми видами обольщений, рожденных французской изобретательностью и расточительностью американских продюсеров. Не столь важно, как назывался этот спектакль. Подобные постановки, помпезные и вульгарные, появляются каждый сезон и входят в моду именно потому, что шокируют зрителей.

Сверкающий мир, представший Полли со сцены, сперва совершенно очаровал ее. Море света завораживало. Танцующие и поющие существа в ярких костюмах казались ей прекрасными сказочными героями. Когда первый восторг немного улегся, она прислушалась к текстам песен, и очарование исчезло. Со сцены летели зарифмованные площадные грубые шуточки в сопровождении негритянских мелодий. Поневоле ей вспомнились милые эльфы и феи из виденных прежде спектаклей.

Наша юная героиня была чересчур наивна, чтобы оценить бо́льшую часть дерзких шуточек, она только удивлялась, что зрители то и дело смеются. Ей становилось все более неуютно от сознания, что ее присутствие здесь не понравилось бы маме. И в конце концов она пожалела, что вообще пошла на этот спектакль.

А на сцене тем временем стало твориться что-то совсем непонятное. Кое-что нашей юной зрительнице становилось ясно из реплик людей, сидевших возле нее, кое-что ей подсказывали девичьи инстинкты, но лучше она себя не чувствовала.

Когда на сцену вылетели двадцать четыре девушки в костюмах жокеев и принялись, громко хлопая по сцене хлыстами и притопывая каблучками, исполнять какой-то дикарский танец и с зазывными улыбочками подмигивать публике, девочку охватило не веселье, а отвращение. Она было перевела дух, когда они наконец исчезли, однако на смену им явилось зрелище совсем уж позорное. Разнузданная компания девушек в полупрозрачных костюмах сильфид с золотистыми крылышками настолько ее фраппировала, что она с горящим лицом уткнулась в программку.

– Почему ты так покраснела? – не укрылось ее состояние от Фанни.

– Ой, мне так стыдно за этих девушек, – вздохнув, прошептала Полли.

– Ну ты и глупышка, – усмехнулась подруга. – Здесь просто все сделано как в Париже. И как прекрасно танцуют! Первый раз мне, если честно, самой было странновато. Но потом ты привыкнешь, как я.

– Нет, я больше сюда никогда не приду! – решительно заявила Полли, все существо которой противилось зрелищу, заставляющему ее так страдать.

В отличие от подруги, она привыкнуть к такому с легкостью не могла, ибо за всю предыдущую жизнь ее ни разу не искушали подобными соблазнами. Вряд ли ей в тот момент удалось бы объяснить свои чувства, однако она пришла в себя, лишь когда они с Фанни вернулись домой, где их с пожеланиями спокойной ночи поджидала добрая бабушка 2.

– Хорошо ли ты провела время, милая? – осведомилась она у Полли, видя ее раскрасневшееся лицо и блестящие как в лихорадке глаза.

– Не хочу показаться невежливой, но, к сожалению, нет, – честно призналась девочка. – Сначала этот спектакль, конечно, был потрясающий, но потом мне хотелось забраться под кресло. Публике все понравилось, но я сомневаюсь, что это было прилично.

Пока Полли высказывала все это, постукивая от волнения по полу каблуком туфли, которую только что стянула с ноги, Фанни, смеясь, кружилась в танце по комнате в точности как мадемуазель Тереза из этого самого спектакля.

– Бабушка, Полли была в таком шоке! Глаза у нее стали как блюдца, лицо – краснее моего пояса, а потом мне вообще показалось, что она вот-вот заплачет. Конечно, там были какие-то странноватые вещи, но все прилично. Иначе никто из наших бы не пошел смотреть. А миссис Смит-Перкинс вообще говорит: «Ну в точности как в Париже». Я сама это слышала. И ведь ей можно верить. Она там жила. И, конечно, в таких вещах знает толк.

– А мне наплевать, что она там знает! – упрямо воскликнула Полли, которую совершенно не убеждали суждения миссис Смит-Перкинс. – Уверена, что этот спектакль нельзя смотреть девочкам. Иначе бы мне на нем не стало так стыдно.

– И ты, вероятно, права, милая, – кивнула ей пожилая мадам. – Только ты ведь живешь в провинции и не знаешь, что скромность вышла ныне из моды.

И, поцеловав Полли на ночь, старая леди оставила ее смотреть сны, в которых она танцевала в жокейском костюме, Том, сидя в оркестре, громко играл на большом барабане, а зрители с лицами папы и мамы скорбно взирали на нее из зала. И глаза у них были как блюдца, а лица – красные, словно пояс у Фанни.