Джордж Оруэлл - Скотный двор. Эссе [сборник litres]

– Товарищи, – сказал он, – вот какой вопрос надо решить. Дикие создания, такие как крысы и кролики, – друзья они нам или враги? Давайте проголосуем. Я выношу этот вопрос на обсуждение: товарищи ли нам крысы?

Тут же провели голосование и с подавляющим перевесом постановили, что крысы – товарищи. Только четверо внесли смуту: три собаки и кошка, которая, как потом оказалось, голосовала за обе стороны. Мажор продолжил:

– Я уже почти все сказал. Только повторю: всегда помните, что ваш долг – бороться против человека и всех его дел. Всякое двуногое – враг. А четвероногое или крылатое – друг. И помните еще, что в борьбе с человеком мы не должны уподобляться ему. Даже после победы не перенимайте его пороков. Никакое животное не должно ни жить в доме, ни спать на кровати, ни носить одежду, ни пить спиртного, ни курить, ни трогать денег, ни заниматься торговлей. Все человечьи обычаи пагубны. И самое главное, никакое животное никогда не должно угнетать себе подобных. Слабые и сильные, умные и кто попроще – все мы братья. Никакое животное никогда не должно убивать другое животное. Все животные равны.

– А теперь, товарищи, я расскажу вам свой сон. Не берусь описать его вам. Мне снилось, какой будет Земля, когда исчезнет человек. И я вспомнил кое-что давно забытое. Много лет назад, когда я был поросенком, мать моя с другими свиноматками бывало пела одну старую песню, из которой они помнили лишь мотив да три первых слова. В детстве я знал этот мотив, а потом как-то позабыл. Однако прошлой ночью он вернулся ко мне во сне. Более того, вернулись и слова песни – слова эти, ручаюсь, пели животные далекого прошлого, но последние поколения уже не помнят их. Сейчас я вам спою, товарищи. Я стар, и голос мой осип, но я только обучу вас песне, а дальше вы будете петь как следует. Она называется «Звери Англии».

Старый Мажор прокашлялся и запел. Несмотря на сиплый голос, пел он довольно прилично, и мотив – что-то среднее между «Клементиной» и «Кукарачей» – брал за душу. Слова были такими:

Пение привело животных в дикое неистовство. Не успел Мажор закончить, как ему стали подпевать. Даже самые тупые уже усвоили мотив и отдельные слова, а что до умных, то есть свиней и собак, так они выучили песню наизусть за несколько минут. И вот после недолгой репетиции вся ферма дружно грянула «Зверей Англии». Каждый пел, как мог: коровы мычали, собаки скулили, овцы блеяли, лошади ржали, утки крякали. Песня так всех восхитила, что они исполнили ее пять раз подряд и могли бы распевать ночь напролет, если бы им не помешали.

К сожалению, этот гвалт разбудил мистера Джонса, и тот вскочил с постели, решив, что во двор забралась лиса. Он схватил ружье, стоявшее в углу спальни, и пальнул в темноту дробью. Дробь врезалась в стену амбара, и собрание спешно завершилось. Все разлетелись по своим местам. Птицы вспорхнули на насесты, животные улеглись на солому, и вся ферма тут же погрузилась в сон.

Через три дня старый Мажор мирно околел во сне. Его закопали в дальнем конце сада.

Настала весна, и до самого лета полным ходом шла тайная работа. Речь Мажора открыла фермерским животным поумнее совершенно новый взгляд на жизнь. Они не знали, когда случится предсказанное Мажором Восстание, и не чаяли дожить до него, но считали своим долгом его подготовить. Работа по обучению и организации легла естественным образом на свиней, признанных с всеобщего одобрения умнейшими животными. Среди них выделялись два молодых хряка, Снежок и Наполеон, которых мистер Джонс откармливал на продажу. Наполеон был крупным, весьма свирепого вида беркширцем – единственным на ферме. Молчаливый, но известный своим упрямством боров. Снежок был энергичней, голосистей и находчивей Наполеона, но ему недоставало выдержки. Кроме них на ферме не держали хряков, только подсвинков. Самого заметного из них – проворного, упитанного малого с круглой ряшкой, лукавыми глазками и пронзительным голоском – звали Визгун. Ораторствовал он хоть куда, и стоило ему ввязаться в трудный спор, как свин принимался так рьяно метаться из стороны в сторону, крутя хвостиком, что правота его казалась очевидной. Поговаривали, что Визгун может выдать черное за белое.