Карл Вурцбергер - Прежде чем увянут листья

— Может, тебя удерживают здесь, ну, скажем, личные привязанности?

— Нет, отец, дело совсем в другом. Не знаю, сумеешь ли ты это понять, ведь у тебя иная жизнь… Здесь, в деревне, все на виду, здесь все друг друга знают, и если желают доброго утра или спокойной ночи, то уж от чистого сердца. А в городе? Соседи, живущие годами на одной лестничной клетке, нередко остаются незнакомыми.

— Не так давно ты рассуждала по-другому, — возражает Макс Фрайкамп.

— Согласна, отец. Но люди иногда осуждают то, что они недостаточно хорошо знают.

— Что ж, тогда не спеши принимать решение. Я не жду от тебя ответа сегодня, по крайней мере окончательного.

Они засиживаются за полночь, а потом Ингрид долго не может заснуть. В памяти всплывают воспоминания о годах учебы, о домашних спорах — как следует начинать самостоятельную жизнь…

Ингрид понимает, что принадлежит к числу женщин, которые знают себе цену. Здесь, в деревне, она учительница — конечно, не самая главная фигура, но и не последняя. А в Праге? Там она прежде всего будет дочерью дипломата. Что это значит — она испытала еще в школе. Отец в ту пору работал в министерстве. Когда речь заходила о нем, все мгновенно замолкали, и ей, помнится, это нравилось.

В годы студенчества — Макс Фрайкамп к этому времени был переведен на дипломатическую работу — это ее уже тяготило. Ее не по заслугам выдвигали, по серьезным поводам и пустячным она выступала с речами, хотя другие умели делать это гораздо лучше. Пришлось пройти и через это. Распределение далось ей тяжело. Большинство сокурсников выбрали место работы в городе, и мало кто хотел ехать в деревню. Профессора и доценты агитировали в поте лица: мол, будьте благоразумны, молодые коллеги, республика состоит не из одних городов, а ваши представления о деревне совершенно не соответствуют действительности.

Какие только отговорки в ту пору не выдвигались: у кого-то мать больна и находится на его попечении; у кого-то невеста не там, куда его собираются распределить. Были и такие выпускницы, которые уверяли, что выходят замуж, а будущий муж не может с ней ехать, так как ему пришлось бы расстаться с профессией. Нельзя же разрушать молодую семью. Ведь еще Энгельс сказал, что семья основная ячейка государства. А были и такие, кто даже предлогов не искал. Не поеду, и все. В конце концов, наша конституция гарантирует свободный выбор работы.

В этой суматохе об Ингрид будто забыли, никто ни о чем ее не спрашивал. Но наступил момент, когда нарочитое невнимание к ней было замечено большинством присутствующих, и это еще больше накалило обстановку. Тогда она встала:

— А почему меня не спрашивают? Разве меня это не касается?

В президиуме кое-кто опустил глаза, иные замолчали на полуслове. Кто-то из выпускников зааплодировал, кто-то стал отпускать ехидные замечания. И тогда Ингрид заявила, что готова поехать в деревню. Когда расходились, мнения по поводу ее решения разделились. Однокурсник, которому она нравилась и с которым нередко танцевала, придержал ее и не без нотки презрения в голосе сказал:

— Чисто сработала! Поторчишь полгодика на каком-нибудь хуторе, папуля шевельнет пальцем, и ты окажешься там, где захочешь. Ну и пройдоха!

Ингрид ответила односложно:

— Подонок!

Вообще, подобных слов она не употребляла, но на этот раз не нашла ничего более подходящего.

Во второй половине дня ее вызвали к ректору. Ингрид глубоко уважала этого человека, такого простого и естественного в общении.

Ректор пожал ей руку, пригласил сесть:

— Вы нам очень помогли. Хочу объяснить, почему мы исключили вас из распределения. Принято решение оставить вас на кафедре. Мы давно присматривались к вам.

— Простите, но я этого не хочу, — возразила Ингрид. — Я действительно не хочу!

— Почему?

— Я хочу работать в деревне. Мне нравится деревня. И потом, такое решение согласуется с потребностями республики. Никто из моих коллег меня не осудит.

Ректор так и взорвался от смеха. Он достал из письменного стола толстую папку:

— Вот местечко, куда никто не хочет ехать. Борнхютте расположено у самого Тюрингского леса. И если вы согласитесь поехать туда, то у нас одной заботой станет меньше… — Он разложил на столе карту, нашел нужную точку. — Ну что же, железнодорожной ветки нет, зато наверняка в город ходит автобус. Местность, должно быть, прекрасная. Вот речушка совсем рядом, а в остальном… С людьми надо уметь ладить всюду. Так как?

Ингрид согласно кивнула.