Элизабет Арним - Колдовской апрель

Из-за трости миссис Фишер леди Каролине пришлось взять все на себя. Намерения у миссис Фишер, как та объявила, еще не покинув пролетки, были самыми энергичными, но трость мешала их воплощению. Оба возницы сообщили леди Каролине, что мальчиков уже отправили с багажом в замок и что ей придется поискать еще кого-то в помощь, пока миссис Фишер со своей тростью будет ждать в пролетке. Миссис Фишер говорила по-итальянски, но только, как она пояснила, на языке Данте, которого ей, когда она была еще девочкой, читал вслух Мэтью Арнольд, и она полагала, что мальчики-носильщики вряд ли способны по достоинству оценить этот язык. Поэтому леди Каролине, которая очень хорошо говорила на обыкновенном итальянском, совершенно очевидно пришлось самой все улаживать.

– Я отдаю себя в ваши руки, – объявила миссис Фишер, несокрушимо восседавшая в пролетке. – Можете считать меня простой старой женщиной с палочкой.

И далее – вниз по ступенькам, по брусчатке пьяццы, вдоль причала, по зигзагообразной дорожке – леди Каролина была вынуждена идти медленно рядом с миссис Фишер, словно с собственной бабушкой.

– Это все из-за трости, – время от времени благодушно замечала миссис Фишер.

На поворотах дорожки стояли скамьи для отдыха, и леди Каролине, которая уже давно взбежала бы на вершину, пришлось из соображений гуманности присаживаться с миссис Фишер – из-за трости. Миссис Фишер поведала ей, как однажды прогуливалась по такой вот зигзагообразной дорожке с Теннисоном.

– У него чудесный удар, не так ли? – рассеянно произнесла леди Каролина.

– Я говорю о настоящем Теннисоне [8] Леди Каролина имеет в виду Лайонела Теннисона, капитана сборной Англии по крикету в 20-е – 30-е годы ХХ века, а миссис Фишер – его деда, Альфреда Теннисона, выдающегося поэта викторианской эпохи. , – сказала миссис Фишер, повернувшись к леди Каролине и глядя на нее поверх очков.

– Неужели? – сказала леди Каролина.

– Да, та дорожка тоже шла зигзагами, – строго продолжала миссис Фишер, – просто удивительно, как похожа на эту. Конечно, никаких эвкалиптов не было, но удивительно похожа. И на одном из поворотов он обернулся и сказал мне – я по сей день вижу, как он поворачивается и говорит мне…

Да, миссис Фишер тоже придется сдерживать. Как и этих двух в окне. И лучше начать сразу. Она уже пожалела, что слезла со стены. Ей следовало просто помахать им рукой и ждать, пока они сами спустятся к ней в сад.

Так что она проигнорировала слова миссис Арбатнот и предупреждающе поднятый палец и сказала с подчеркнутой холодностью – по крайней мере, она старалась, чтобы в голосе была заметна холодность, – что, наверное, им стоит пройти на завтрак, так как она уже позавтракала, но ее злой рок состоял в том, что сколько бы холода она в голос ни подпускала, он все равно звучал тепло и приветливо. Это потому, что голос у нее был располагающий и приятный, а все из-за строения гортани и неба, что совершенно не соответствовало ее истинным чувствам. Из-за этого никто никогда не понимал, что его осаживают. Это было ужасно утомительно. А когда она пыталась смотреть холодно, то ледяной взгляд тоже не получался, потому что ее глазам, самим по себе прелестным, добавляли прелести очень длинные, мягкие и темные ресницы. Из таких глаз холод исходить просто не мог, он терялся в ресницах, и персона, на которую так смотрели, считала, что ее одаривают лестным и исключительным вниманием. Если же она и сердилась – а кто, скажите, в таком вот мире способен никогда не сердиться? – то выглядела настолько трогательной, что все окружающие бросались ее успокаивать, по возможности поцелуями. И это было более чем утомительно, это просто бесило. Природа решила, что она должна и выглядеть, и говорить, как ангел. И каждый раз, когда она пыталась проявить строптивость или нагрубить, ее понимали превратно.

– Я позавтракала у себя в комнате, – сказала она, изо всех сил стараясь говорить сдержанным тоном. – Возможно, позже увидимся.

Она коротко кивнула и вернулась к своему месту на стене, где лилии так приятно холодили ноги.

Они проводили ее восхищенными взглядами, так и не догадавшись, что их одернули. Конечно, их несколько разочаровал тот факт, что она их опередила и лишила их удовольствия подготовить все к ее приезду и насладиться выражением ее лица, когда она все это увидит, но оставалась еще миссис Фишер. Они сосредоточат свои усилия на миссис Фишер и полюбуются на ее лицо, хотя, как и все люди на свете, они предпочли бы любоваться леди Каролиной.